И только дома, перед старухой своей, единственной женой, можно было вновь расслабиться. Она не спала, как всегда, дожидалась. Мерцал огонь у очага.
– Что поздно? – спросила тихо жена, не переставая мять еще не выделанную кожу.
– Был на совете, – проговорил ей в тон Аргас, все еще погруженный в свои мысли, – а потом завернул к Мадаю…
– Я так и подумала. Поэтому людей уложила, тебя не дожидаясь. А дети так устали после разделки добычи, что толком даже не поели, завалились спать.
– Как младший? Он сегодня хорошо поохотился!
– Спит. Больше не пущу его, у ребенка еще кости не окрепли, а ты таскаешь его наравне со взрослыми.
– Когда окрепнут кости – мозги закостенеют… – пробормотал Аргас. – А что ему сейчас усталость – выспится, и как жеребенок!
Жена приоткрыла чан, и сурт наполнился запахом еды. В круглой деревянной чаше она поднесла мужу шипящие в жире мелко нарезанные оленьи потроха. Аргас принялся есть с таким аппетитом, будто у него с утра не было ни росинки во рту: так было всегда – как ни хорошо, ни сытно кормили в гостях, а из рук жены все казалось вкуснее и лучше. Даже воды она поднесет – и у воды особый вкус!
– Что, снова война?
Аргас даже вздрогнул от неожиданности: старуха, казалось, научилась слышать его мысли…
– Да, тревожно… – ответил он уклончиво.
– О, горе горькое, – вздохнула жена, – никак не дают нам пожить в спокойствии…
Аргасу стало нестерпимо жаль ее, за годы совместной жизни он тоже стал понимать мысли жены – ее дума была о детях, о сыновьях…
– Мы сильны, но немногочисленны. В этом наша беда.
– Найманы?
– Найманы…
– Большой род, очень большой. И очень богатый…
– Скоро отправляем обоз с сушеным мясом в глубь степей, может, тебе поехать с ним, навестить родных?
Старуха ярче раздула огонь, протянула мужу кусочек обжаренного жира, ветку багульника:
– Нет уж, Аргас, век с тобой прожила, придется – с тобой и помирать буду… – вздохнула, глядя в глаза мужа. Помолчала и вдруг добавила с женской капризностью: – Но если я тебе мешаю, скажи, уеду беспрекословно.
– Как ты мне можешь мешать, когда еда не из твоих рук– уже не еда для меня, чай, налитый не твоими руками, – мимо рта течет!.. Просто хотел, чтобы ты съездила, погостила, распорядилась там чем надо, мало ли что… Мэргэна взяла бы, с родными повидаться…
– А пожалуй, и верно, съезжу, – оживилась жена. – А Мэргэна там и оставлю, все помощь мужская…
– Не мели пустое!.. – вскипел Аргас. – У нукера одна судьба: хороший воин – хороший человек, плохой воин – совсем не человек!..
– Ну, ладно, тогда вернется…
– Нет, – стал непреклонен старик, который сам и предлагал взять Мэргэна, – пусть ходит на учения. А то он не очень-то любит приказы исполнять!..
– Вечно ты так… – проворчала старуха.
Легли спинами друг к другу, как поссорившиеся люди.
– С Божьей помощью до сих пор нам удавалось одолевать врагов, – молитвенно проговорила старуха в темноту. – Не прогневим Бога мы, Бог не оставит нашего великого хана…
Глава третья
Нежданная весть
Мы здесь. И всегда будем. А вы?..
Откуда вы родом? Где берут начало ваши кровные корни?
Не знаете?! Не помните?!
О, бедняги, сироты несчастные без роду, без племени, забывшие свое имя, перекати-поле, не ведавшие предназначения, утратившие судьбу, бродяги заблудшие…
…Но все равно, несчастные, они наши.
Легенды о древних правителях
Чингисхан привычно не спал. В сиянии ночного светила, глядящего за край земли, Тэмучин пытался найти ответ на вопрос, преследовавший его в последнее время: где конец войны?.. Когда-то он, юнцом, думал, – одолеть бы тайчиутов, от которых бегал по всей степи, словно заяц, – и задышал бы вольно!.. Но после тайчиутов были мэркиты, кэрэиты, распри между гольскими родами, а конца войне не видно, более того, кажется, она только еще начинает разворачиваться: чем больше силы твои, тем мощнее идет на тебя противник!..
Весть о новой войне принес знаменитый батыр Уй Хунан, правая рука Алагыс-Тэгина, великого хана онгутов. Уже по гулкому, ночному лаю собак, которые нюхом чуют звание и положение человека, Тэмучин понял, что прибыл не простой вестовой. А когда караульный сообщил, что это батыр Уй Хунан со срочным посланием от Алагыс-Тэгина, Чингисхан уже знал, о чем пойдет речь. Поэтому, несмотря на ночь, он решил принять его подобающим образом: в сурте для большого сугулана, где обычно собирался военный совет. Не было у него сомнений и в том, что созвать своих ближайших тойонов ему придется этой же ночью.