«И Кехсэй-Сабараху не по силам понять меня, – размышлял Тэмучин. – Люди похожи на камни, летящие с гор: разгонятся – ничем не удержать! Но камни – камнями, а этот старик, который всегда был притесняем, обойден почестями, который пил опалу спокойно, как кислое молоко – почему он не идет на сближение сразу? Потому что не подл? «Хан умер – жизнь прервалась и для его собаки, – думает он. Значит, он верен и благороден? или же это всего-навсего каменная усталость? Но в том, что найманы прославились по всей степи, что жили, тягаясь на равных с самими кара-китаями, заслуга этого просветленного старика – Кехсэй-Сабараха, который был силен и в последнем сражении. Так устал ли он? Разве то, что во всех дележах добычи прежних побед он, лучший военачальник, не стяжал богатств, не говорит о величии его духа? Тот, кто истинно силен, великодушен, но быть сильным в военном деле – значит быть хорошей приманкой для интриганов, которые возвеличиваются только за счет низвержения в прах истинно сильных… Что же делать и как повернуть к себе лицом бывшего врага? Подавить силой и ждать предательского удара в спину? – Тэмучин поежился, словно вошел голышом в росную траву, и раны его напомнили о себе эхом далекой боли. – А чего ждать от своих, от надежных и преданных мне людей? Я лишаю их добычи, заключая союз с побежденными… Поймут ли они, что этот союз нужен в первую очередь нам, что эта победа может оказаться лишь глотком доброго кумыса в знойный полдень…»
Тэмучин вынул меч и некоторое время глядел на игру света в зеркале металла. Это успокаивало…
«…Я пришел дать вам не мир, но меч…» – эти слова прозвучали вдруг в его сознании, вытеснив всю остальную россыпь мыслей. – Где я слышал их?» – с грустью подумал хан.
Пришел начальник стражи орду Кутус-тойон и, весело поблескивая глазами, стал докладывать, что ночь прошла тихо, ничего подозрительного в стане пленных он не наблюдал.
– А чего ты веселишься? – спросил хан, с удовольствием, впрочем, отмечая хорошее настроение Кутус-тойона.
– Не знаю… – насторожился тот. – Погода… солнце…
– Иди глянь: не два ли сегодня солнца на небе?
– У нас всегда два солнца: одно на небе, а другое – ты, хан! – нашелся Кутус-тойон, поклонился с достоинством и вышел из юрты по-рысьи легко и бесшумно.
«Льстец или верующий истинно?»
Тэмучина стали пугать эти сгустившиеся, как сумерки, сомнения: он понимал, пока еще смутно, что одна из ловушек, в которую попадается крупный правитель, – это утрата простых, как аршин, понятий о правде и лжи… Только делом проще всего проверить товарища. Проще всего. Но понятное воину дело – война. Мир – на откупе у чиновника, чиновник же – лесная нора: не знаешь, кто из нее выскочит.
Позвал Джэлмэ.
Тот приковылял, не заставляя себя ждать.
– Рассказывай, – сказал Тэмучин, жестом приглашая Джэлмэ садиться и усаживаясь сам.
Джэлмэ и тут не медлил:
– Всю ночь кричали, рядились, руками размахивали: не верят они, хан, твоим словам… Ищут подвоха, а найти не могут. Посему бучи ждать не следует, хан. Наши люди среди них тоже спокойны.
– На то, что они сразу поверят, я и не уповал, – в задумчивости проговорил Тэмучин. – Кехсэй-Сабарах сказал, что военные порядки у найманов построены на недоверии: у них нукер считается проверенным только после двухлетнего наблюдения за ним. Тойоны не имеют высоких чинов, а сам Кехсэй-Сабарах в чине сюняя, каково?
– Знаю, хан… – покачал головой Джэлмэ. – Но есть в этом какая-то несуразица!
– Согласен, Джэлмэ: есть! – воскликнул Тэмучин. – И к каждому тойону у них приставлено по одному джасабылу-адъютанту, которые следят за неукоснительным исполнением указов хана. То есть войско в их государстве занимает отведенное ему место, а жизнью ила заправляют тюсюмэлы… Но где среди пленных эти люди, Джэлмэ? Хотел бы я увидеть хоть одного из столь высоких чиновников!
Джэлмэ не смутил вопрос хана, он был словно готов к нему:
– Искали, хан… И тайные люди ищут, но выходит, что у нас в плену одни тойоны да сюняи, а должности у них временные, по случаю войны. Даже купец Сархай не знает, где находится главное орду, и тюсюмэлы с детьми и женами, похоже, там. Но… ок-сиэ! Тайна пока остается тайной! Даже предатели, великий хан, не осведомлены о тюсюмэлах…