Но следующим утром я с удивлением обнаружила Гаспара сидящим на кухне. Завидев меня, он немедленно встал и вышел во двор. Я поспешила за ним.
Гаспар ждал меня за башней из старых бочек.
- Что ты здесь делаешь? – прошипела я возмущённо.
- Простите, миледи, но в хижине Жакоба я никого не нашёл.
У меня упало сердце. В душе я знала, что так и будет, но надеялась, что Эдвин проявит благоразумие и послушается меня.
- Рассказывай. Ты всё хорошенько осмотрел?
- Да, миледи, - склонив голову, Гаспар в нерешительности переступал с ноги на ногу и мял свою шапку. – Когда я пришёл, дом был пуст. Лошади за домом, как вы сказали, тоже не было. Я вернулся, потрогал в очаге угли. Они были холодные. Ну, я переночевал, а с первой зорькой поспешил назад.
Эдвин не остался бы в хижине дольше положенного, но то, что он уйдёт сразу за мной, стало неожиданностью. Сердце тревожно забилось: а если ему станет плохо в лесу? И куда он направился?
- Ты не обратил внимания на следы?
- Обратил, миледи, ещё с вчера. Они вели прямо от дома. Чёткие, хорошо видимые следы - лошадиные, и лошадь эта точно была под всадником. Они довели меня до дороги, а там уже перемешались с другими.
- Если сэр Эдвин дошёл до дороги, то он знал, что наш замок находится ближе всех. Может, он уже здесь?
- Мне тоже эта мысль пришла в голову, миледи, - заявил Гаспар с некоторой бравадой. – Возвратившись, я первым делом пошёл на конюшни. Если раненый рыцарь приехал в замок, его лошадь стояла бы в нашем стойле.
- И ты, разумеется, её там не нашёл.
- Не нашёл, миледи.
Это было более чем странно. Почему Эдвин не поехал в Дуаерский замок, ведь по его словам, он сюда и направлялся. Решил вернуться в Бромхерст? Но это неразумно, до него неделя пути! Конечно, по дороге ему встретятся постоялые дворы, да и жители окрестных деревень никогда не откажут раненому в помощи, но на душе всё равно было неспокойно.
- И ещё, миледи, - тихий голос Гаспара вывел меня из задумчивости. – Это лежало на столе. Я позволил себе забрать их оттуда. Хоть и не наше, но всё-таки золото.
На его протянутой руке я увидела дюжину круглых золотых монет. Крупнее тех, что были у нас в ходу, тех, что дал мне Эдвин.
- Я никогда не видел таких, - Гаспар с сомнением покачал головой.
Зато видела я. Отец подарил по одному такому золотому нам с Бланш, когда вернулся с войны.
- Корсийское золото намного чище нашего, - сказал он тогда. – Эта монета ценится во много раз больше, чем наш вольтурингский франк.
В своих руках Гаспар держал целое состояние.
Мой раненый рыцарь оказался корсийцем.
Наутро в замок начали прибывать первые гости.
Мы с отцом больше не могли скрывать известие о моей свадьбе. Так как она была назначена на следующий за рождественскими праздниками день, все в предвкушении великолепного торжества с энтузиазмом начали к нему готовиться.
Дуаер всегда широко праздновал Рождество. А сейчас, в первый год мира, эти двенадцать рождественских дней обещали превратиться в нечто грандиозное.
Первая свеча в рождественском венке была зажжена мной собственноручно ещё в конце ноября. Теперь их было уже три. Оставалась последняя, которая ожидала своего часа в предрождественское воскресенье.
Несмотря ни на что, я постепенно заражалась атмосферой праздника. Любую свободную минутку я проводила в часовне, где, слушая рождественские гимны и песнопения, истово молилась: за Жакоба, за маму, за отца и Бланш, за Кристофа. И, конечно, за Эдвина. В эти дни в часовне и в залах замка, украшенных падубом, еловыми ветками и наполненных ароматом имбирных пряников и сливочного эля, верилось, что Господь не отвернётся от тех, кто был мне дорог.
Двадцатого декабря отец внёс в зал здоровенное рождественское полено. К тому моменту в очаг положили несколько обгорелых чурочек, оставшихся от прошлогоднего праздника, и под торжественные песнопения сверху водрузили новое. Гореть оно должно было все двенадцать дней. Ответственным за поддержание огня назначили маленького Кристофа.
За все семнадцать лет я не помнила таких торжеств. Мир, принесённый на нашу землю, наполнил сердца людей радостью. Музыка не умолкала даже ночью. Для бродячих артистов на главной площади был устроен помост, где каждый день они показывали красочные мистерии. В этом году Лордом Беспорядка был выбран главный виночерпий, и его ярко разодетая свита устраивала ежедневные шутовские соревнования и маскарады. Смех, колокольный звон, радостные крики детей – я была рада, что именно таким запомню родной дом.