Едва эта мысль пришла в голову, как я немедленно себя одёрнула. О чём я думаю? Как можно желать мужчину, которого я едва знаю, и жизнь которого полностью зависит от того, кто скоро станет моим мужем? Своими мечтами о тайных взглядах и случайных встречах я ставлю его под удар. В первую очередь его – не себя. Что скажет мой жених, когда узнает, что я несколько дней провела в лесу с Эдвином? Я лечила его, кормила, ухаживала за ним. Будет ли он разбираться в тонкостях наших отношений или немедленно заговорит об измене? Должна ли я открыться Эдвину или сделать это потом, после свадьбы?
От всех этих переживаний я почувствовала себя плохо. Так плохо, что, боясь сойти с ума, немедленно запретила себе думать об Эдвине.
Правда, у меня оставалось одно дело - последнее, связанное с ним.
Разбирая вещи в комнате Жакоба, я нашла остатки заживляющего бальзама, которым дядюшка лечил порезы. Теперь в числе других лекарств Жакоба он хранился у меня в спальне. Увидев, что рана всё ещё беспокоит Эдвина, я задумала передать ему бальзам. Для этой цели я снова обратилась к Гаспару, строго-настрого запретив говорить, кто дал ему снадобье.
- А что, если он проявит настойчивость, миледи?
- Скажи, что лечил порез, и у тебя остался излишек.
- Пускать драгоценное лекарство на лечение врага? Не покажется ли это странным, миледи?
- Корсийцы не враги нам, - объяснила я парню. – Наши страны заключили мир. А в качестве добрых хозяев мы имеем полное право заботиться о здоровье наших гостей.
Гаспар лекарство передал. И рассказал, что Эдвин был с ним любезен и подарил за услугу серебряную монету.
- Он спрашивал меня о том, кто сделал эту мазь, и я назвал Жакоба. Это же правда, миледи?
- Совершенно верно.
- Сэр просил поблагодарить его, а я сказал, что он недавно умер. Тогда он просил передать благодарность его родным, на что я ответил, что родных у Жакоба не было. Мне кажется, рыцарь удивился, но я ему больше ничего не сказал. - Гаспар замолчал. Его всегда добродушное лицо выражало тревогу. – Я не подвёл вас, миледи? Я всё сделал правильно?
- Всё правильно, мой друг. Ты сделал всё правильно.
Всю ночь я провела без сна, терзаемая неправедными мыслями и грешными желаниями. Эдвин удивился, узнав, что Жакоб был одинок. Но ведь я называла его дядюшкой. Означает ли это, что мой рыцарь думает обо мне, вспоминает? Может, даже ищет встречи. Мысли об этом сделали мои последние дни в родном замке совершенно невыносимыми.
К радости отца, я отказалась покидать свою комнату до самой свадьбы. Я уже начала мечтать о дне, когда стану женой незнакомого мне сэра Эдварда и моим мучениям придёт конец. Эдвин дышал одним со мной воздухом, ел тот же хлеб, пил то же вино, спал под одной со мной крышей – всё это делало меня и счастливой, и несчастной одновременно.
~*~
Последний день года ознаменовался самым громким и красочным празднеством из тех, что видели стены Дуаера.
С самого утра замок гудел. Во дворе стояли столы с угощениями для простого люда. Знать же пировала в главном зале. Вино и эль лились рекой. Кабаньи и бараньи туши целиком запекались в специально вырытых для этого ямах за замковыми стенами. Пуды хлеба, пирогов, рождественских лепёшек, круги сыра, миски с творогом и варёными яйцами, несметное количество тушёных овощей и горшков с мясными похлёбками ждали своего часа. Замковая стража внимательно следила за порядком, в нужный момент вмешивалась в споры и оттаскивала перебравших эля гостей в подготовленные для этого пристройки.
К ночи на смотровых башнях зажгли факелы. Представление, показанное глотателями огня, и последующий фейерверк стали подарком короля Ролло к грядущей свадьбе.
Мой жених в сопровождении полусотни воинов и гостей прибыл накануне. Дуаерский замок никогда не подвергался такому нашествию знати. Все комнаты были заняты. Менее родовитых гостей и всю челядь переселили в ближайшую деревню. Отцу пришлось уступить свою комнату моему жениху. Я сделала то же самое для прибывших вместе с ним придворных дам, и последние ночи своей незамужней жизни проводила в комнате Жакоба.
Благодаря ярким цветам и бархату эти женщины были подобны райским птицам. Шерстяная туника Бланш, которая на правах хозяйки встречала их на крыльце замка, по сравнению с их одеяниями выглядела блекло и бедно. Я гордилась тем, с каким достоинством моя младшая сестра держит свою белокурую головку, будто не замечая откровенно оценивавших взглядов и старательно спрятанных усмешек. Интересно, что бы сказали эти дамы, увидев моё светло-серое домашнее платье. Наверно, даже не посмотрели бы в мою сторону, приняв за служанку.