— Надеюсь, что когда я вернусь, окна будут целы, — заметила Китти.
— Если вернешься, — возразил Райан, помогая ей сесть в седло.
Затем вскочил на своего жеребца и подождал, пока она поравняется с ним, чтобы можно было продолжить разговор.
— Говорят, Спарки очень расстроился, когда пришел в себя и понял, что с ним произошло.
— «Расстроился» — слишком мягко сказано, если представить себе, что он сейчас может чувствовать, — сухо заметила Китти.
— Не стоит даже говорить, насколько ты вовремя уезжаешь. Он со своими дружками мог бы существенно испортить тебе жизнь.
И, не дожидаясь ответа, Райан пришпорил коня, оставив Китти наедине со своими мыслями.
На ночь они остановились у одинокого холма, оказавшегося на их пути среди поросшей кактусами пустыни. Они очень обрадовались, когда обнаружили недалеко от своего лагеря небольшую речушку, и Райан повел лошадей на водопой. А Китти тем временем взялась за приготовление ужина.
Этим вечером они ели бобы, галеты и ветчину — то, что удалось Райану приобрести в Тумстоне. Небо было ясное, ничто не предвещало дождя. Они разложили свои одеяла в уютной нише у подножия холма и завернулись в них.
Китти натянула одеяло на глаза, чтобы спрятаться от яркого лунного света. Но это не помогло. Несмотря на усталость, она никак не могла уснуть. Девушка крутилась и вертелась, пытаясь найти удобное положение на жесткой земле. Проблема в том, решила Китти, что она уже привыкла спать в удобной постели. Даже койка, на которой она спала в банде Бартона, была достаточно удобной. А тут жесткая земля.
Китти повернулась к Райану, завидуя его способности засыпать в любых условиях. Во сне лицо у него было гладкое, как у мальчика, только темная щетина на подбородке и над верхней губой немного портила впечатление. Она наблюдала за тем, как поднимается и опускается его грудь, и ощущала дрожь во всем теле. Райан не предпринял попытки возобновить их интимные отношения, и Китти пыталась убедить себя в том, что она только рада этому. Близкие отношения с Райаном лишь усложнили бы ее жизнь, которая и без того была непростой. Она считала, что должна сохранить с Райаном дружеские отношения. Но к несчастью, ее сердце не слышало голоса разума, а ее тело откровенно выражало свой протест.
Она несколько минут наблюдала за Райаном. Потом вздохнула, закрыла глаза и… удивленно вскрикнула, услышав голос Райана:
— Ты тоже не можешь уснуть?
— Я… Откуда ты знаешь? Я думала, ты спишь…
— Как я могу спать, если ты рядом, только протяни руку? Я хочу тебя, Китти. Всякий раз, как взгляну на тебя, возбуждаюсь так, что мне делается больно, — хрипло произнес он. — Я не могу спать. Я все время вспоминаю, как был в тебе, какова ты на вкус. Только совесть удерживает меня от того, чтобы заняться с тобой любовью.
— Твоя совесть? — недоверчиво спросила Китти. — А она у тебя есть?
Он улыбнулся:
— Есть и иногда заявляет о себе. Чаще всего это бывает как-то не вовремя. Я занялся бы с тобой любовью прямо сейчас, если бы меня не волновало, что скажет Берт, узнав, что я уложил в постель его дочь, не сделав ей предложения. Чего я, конечно, делать не собираюсь. Еще не родилась та женщина, ради которой я лишусь своей свободы.
— А почему ты думаешь, что я позволю тебе снова заняться со мной любовью? — сердито спросила Китти. — Может быть, я почти ничего не знаю об отношениях между мужчиной и женщиной, но у меня хватает ума понять, когда это просто похоть. Однажды я совершила ошибку, Райан, но больше этого не сделаю. Я не собираюсь становиться твоей девкой, а потом притворяться невинной девочкой, дочерью Берта Лаури. Кроме того, нет такого мужчины, которому я доверяла бы настолько, чтобы выйти за него замуж.
— Спи, — пробурчал Райан, поворачиваясь на другой бок. — Не знаю, что нам делать с этим ужасным влечением друг к другу, — пробормотал он едва слышно.
Китти расслышала его слова, она тоже об этом думала. К Райану ее влекло с самого начала, даже когда она изображала мальчишку-неряху. Она скорее умерла бы, чем призналась ему в том, как он ей нравится. Это гораздо больше, чем простое влечение. Он завладел ее сердцем и заставил ее тело хотеть его. И теперь ей придется остаток жизни страдать, вспоминая единственную ночь блаженства, которую она провела с ним.
Наконец сон пришел, и ей снилось, будто она в объятиях Райана, ведь ей так хотелось этого.
Райан считал, что поездка в Тусон, если ничего не случится, займет у них три-четыре дня. Китти пребывала в тревожном состоянии. И на то были свои причины. С каждым днем она приближалась к человеку, который оставил ее мать с ней в утробе и ни разу не появился. Недоверие к мужчинам шло у нее от отношения к родному отцу, но и годы жизни в качестве приемной дочери Дика Джонсона не улучшили ее отношения к мужчинам. Китти с матерью жили в постоянном страхе перед его пьянством, плохим настроением и готовностью по поводу и без повода распускать руки.
На следующий вечер они остановились у реки Санта-Крус. Место было тихое, рядом река, можно выкупаться. Все тело Китти, казалось, пропиталось песком, и одежда была в песке. Ей хотелось как можно скорее помыться и тщательно помыть голову. Волосы у нее отросли до плеч, поскольку уже больше не было необходимости отрезать их, как прежде. «Заметил ли это Райан?» — думала она.
— Можно я искупаюсь первая? — спросила Китти, когда они спешились и накормили лошадей.
Китти могла бы поклясться, что услышала, как застонал Райан.
— Выкупайся, а я пока подстрелю какую-нибудь дичь на ужин. Только не уходи далеко от лагеря.
Китти нашла мыло, полотенце и смену одежды, а Райан отправился в заросли мескитовых деревьев и высоких кактусов.
— Берегись змей! — крикнул он:
Китти вздрогнула. Ей часто доводилось ночевать под открытым небом, и она привыкла остерегаться всяких ползучих существ. В том числе ящериц и скорпионов.
Китти спустилась к реке и немного прошла по берегу, пока не обнаружила отличное место для купания. Она села на валун, сняла сапоги, грязную одежду и зашла в воду, держа в руке кусок мыла. В это время года река была мелководной, и Китти пришлось брести почти до середины реки, чтобы оказаться в воде до бедер. Тут она присела на песчаное дно и откинула назад голову, чтобы намочить волосы. Намыливая влажные волосы, она услышала два выстрела и улыбнулась — при мысли о жареной дичи, у нее слюнки потекли.
Китти блаженствовала, смывая мыльную пену с волос, и вдруг услышала шум. Она промыла глаза, оглянулась, но не увидела ничего, кроме кактусов и мескитовых деревьев. «Глупости», — подумала она и продолжила купание. Вскоре снова послышался шум. Резко повернувшись, Китти чуть не потеряла сознание, увидев кучку индейцев, стоявших на берегу, всего в нескольких ярдах от нее.
Китти многое знала о змеях и прочих пресмыкающихся. Но об индейцах она мало что знала и ничего хорошего от встречи с ними не ждала. Бандиты Бартона несколько раз пересекались с индейцами и успешно сбегали от них. Но однажды они с Лексом чуть не погибли от рук индейцев, и она об этом не забыла. На сей раз она была одна и совершенно беззащитна. Поэтому, испугавшись, Китти последовала первому порыву и громко закричала.
Райан вернулся в лагерь с двумя жирными кроликами. Поскольку Китти еще не было, он сам освежевал их и выпотрошил, развел костер и, насадив тушки кроликов на зеленые ветки, оставил жариться. Потом спустился к реке, чтобы помыться. Не увидев Китти, он понял, что она ушла купаться подальше от лагеря. Он улыбнулся: с ее стороны это было разумное решение. Он возбудился от одной мысли о плескающейся в воде обнаженной Китти.
Стащив с себя пропотевшую рубаху, Райан вытер ею руки и лицо. Потом вернулся в лагерь, решив искупаться позже. Но громкий крик внезапно прорезал тишину. Райан узнал голос Китти, и волосы на его голове встали дыбом. Он бросил рубашку и побежал, его сердце бешено колотилось. Охвативший его ужас невозможно было описать. Если с Китти что-нибудь случится, он себе этого никогда не простит.
Райан бежал по берегу реки, выкрикивая ее имя. Она не отвечала. Он обезумел, увидев ее, стоящую посередине реки. Она стыдливо прикрывала грудь руками. Он не мог определить, ранена она или только напугана, быстро расстегнул ремень, бросил его на землю и кинулся в реку.