Джо сделал большие глаза, отступил на шаг и спрятался за спиной у Дункана. Согнув крючком указательный палец, сунул его в рот.
Действительно, Финн умел и очаровать, и озадачить.
– Финн мой брат, – мягко напомнил Дункан. – Ты можешь звать его Финн. Мы одна семья.
Семья! Дункан решил, что отныне это будет имя, а не слово «дядя», которое все равно не соответствовало действительности. Когда Джо станет старше и сможет оценить важность событий, которые свели их вместе, Дункан расскажет ему правду. Что Финн – его отец, но оказался не готов к тому, чтобы заботиться о новорожденном сыне, потому что был слишком юным и совсем без денег. Он скажет так ради Финна и Джо.
Сейчас Финн останется просто Финном.
Дункан надеялся, что жизнь покатится по своей колее, как было всегда, с возможно меньшими потрясениями.
По дороге на бал к Ливингстонам Финн сидел в карете напротив брата, вытянув вперед ноги.
– Право же, тебе совсем не обязательно сегодня ехать. Люди в клубе говорили: когда ты в Лондоне, то редко выходишь в свет, разве что бываешь в «Уайтсе». Они не упрекают тебя в скупости…
Но Финн намекал именно на это. Оседлал любимого конька.
Дункан подавил вспышку раздражения.
– Почему бы мне не появиться в свете с братом? Я не видел тебя целую вечность.
Финн пожал плечами:
– Я знаю, что ты делаешь это потому, что хочешь приглядывать за мной. Очевидно, что жену ты не ищешь. Да и кто захочет иметь с тобой дело? Все думают – ты скандальный или ужасно эксцентричный тип, раз открыто держишь при себе незаконнорожденного ребенка.
Какая ирония. Он сказал это так, будто уже забыл, что из-за него Джо и появился на свет. Впрочем, это даже хорошо.
– Не называй Джо незаконнорожденным, – спокойно напомнил брату Дункан. Чем меньше Финн будет обижать Джо, тем лучше, поэтому следует учить, а не бранить его.
– Извини, – весело сказал Финн. Судя по тону, виноватым он себя не почувствовал.
– Пусть некоторые считают меня притчей во языцех, однако я не изгой. Порукой мне служат и титул, и богатство. Кому-нибудь да понравлюсь. Я говорю совершенно искренне – мне как раз пришло время искать жену.
Финн посмотрел на него во все глаза.
– Правда?
– Разумеется, это мой долг. – Что такое долг, Дункану было ясно с тех пор, как он достаточно повзрослел, чтобы говорить. А теперь он не мог рисковать: что, если титул и семейное достояние перейдут в руки Финна? Дункану нужен наследник.
– Бедняга, – сказал Финн. – Но жизнь на этом не закончится. Тебя воспитывали как джентльмена. Ты видел, как отец обходился со своими любовницами, и научишься быть таким же осторожным. Все будет шито-крыто.
– Я не собираюсь нарушать брачный обет. – В голосе Дункана прозвучала горечь. – Отец не был осторожен. И смотри, какую боль он причинял матери.
Вот почему он тянул с женитьбой. Взрослея, он видел немало лжи и горя – с него достаточно.
– А я рад, что не обязан заковывать себя в кандалы. – Финн весело поиграл бровью. – Если я женюсь, то на богатой девице, которая выйдет за меня, потому что я хорош собой и умею красиво ухаживать. В конце концов, я младший брат. Ни титула. Ни перспектив.
– Насколько помнится, – сухо перебил Дункан, – у тебя были отличные перспективы. Тебе отдали огромное поместье всего в пяти милях от Ричмонда.
– Так кажется со стороны. Там скука смертная.
Ну да, нечем заняться. Разве что вести дела огромного, приносящего доход поместья, с помощью опытного управляющего и создать для себя блестящее будущее в молодой, бурно развивающейся стране. Но Дункан не стал этого говорить.
– Ты мог бы выбрать стезю священника или военного.
– Я? – фыркнул Финн. – Пойти в церковники? Или стать офицером во главе полка? Сегодня я видел Чарли Рамкина. Он говорит, что сочинение проповедей нагоняет на него невыносимую тоску. А Уорду Хоуву оторвало руку, когда он во время учений гулял перед строем пушек, а одна возьми и выстрели. Сегодня днем мне пришлось держать его карты, когда он захотел выпить бренди. – Финн скорчил гримасу. – Ни то ни другое мне вовсе не улыбается.
Его выгоняли из Оксфорда не сосчитать сколько раз. Потом пришлось отказаться от мысли дать ему образование.
– Финн, я хочу, чтобы ты стал мужчиной. А мужчина не ищет оправданий. Ни в чем.
Финн склонил голову.
– Ты уже наделал ошибок с женщинами, – напомнил ему Дункан. – Джо – счастливый результат такой связи. Но подумай, какую цену заплатили другие люди – не ты, – чтобы он сегодня жил счастливо и ни в чем не нуждался. Пора начинать брать на себя ответственность. В том числе за женщин, с которыми ты спишь.
– Знаю. – На миг лицо Финна омрачилось. Нахлынули воспоминания об одной из этих женщин… Несомненно, это была мать Джо, которой их связь стоила жизни.
– Начни заново, – сказал Дункан. – С этого дня старайся вести себя достойно. Таким образом ты сможешь избежать сожалений. Я же вижу, что ты сожалеешь. Не так ли?
Финн поднял голову.
– Да, конечно. – Он смущенно улыбнулся.
Дункан не сводил с него пристального взгляда.
– Если ты раскаиваешься и намерен измениться, я тебе помогу. Но если нет – Боже тебя сохрани, потому что я не дурак и больше не стану терпеть твое недостойное поведение, если ты хочешь остаться в Англии.
– Хорошо, – сказал Финн, не пряча взгляда, и в душе Дункана затеплилась надежда.
Обстановка в карете немного разрядилась, и целый квартал они проехали в сочувственном молчании, но затем Финн, кажется, что-то вспомнил. Он подобрался, его лицо оживилось.
– Сегодня я видел старую подругу, леди Маршу Шервуд. Мне она всегда очень нравилась. Поразительно хороша собой.
Дункан сумел изобразить вежливое безразличие:
– Правда?
– Она была в «У Гантера» сегодня утром с двумя сестрами.
Это становилось интересным. Наверное, она решила погостить в семье подольше. Вчера она ясно заявила, что живет не в Лондоне и должна вернуться в школу. Дункан почувствовал, как забилось его сердце, хотя с чего бы это?
– Она сказала что-нибудь?
– Нет, ничего особенного. Но сегодня в «Уайтсе» я выяснил, что она была начальницей школы в Суррее и вчера получила отставку.
– Получила отставку?
– Да. Очевидно, не понравилась попечительнице школы, леди Эннис, которая нанесла визит в дом ее родителей на Гросвенор-сквер и запретила ей возвращаться в школу.
Должно быть, это произошло сразу после того, как Дункан ее встретил. Она казалась такой деловитой – деловитой и довольной своим положением и своей работой. Ему стало жаль бедняжку, но еще сильнее он разозлился – стало обидно за нее.
– Сегодня она едет на карточную вечеринку к лорду и леди Дэвис, – продолжал Финн. – Я сказал, что постараюсь увидеться с ней там. – Финн усмехнулся. – Видел бы ты, как она сидела над своим мороженым в «У Гантера». Роскошные волосы, чувственные губы. А грудь просто восхитительна. Навевает сладкие воспоминания.
– Прекрати говорить о ней так, будто она одна из твоих любовниц. Не забывай, что она леди. Прояви хоть какое-нибудь уважение.
Финн поправил кружево на манжете, закинул ногу на ногу, устроился поудобнее и уставился в окно. Должно быть, увидел там что-то крайне интересное.
Проклятие, у него был виноватый вид. Виноватый, черт возьми!
Дункан почувствовал, как встают дыбом волоски на затылке по мере того, как молчание становится нескончаемым.
– Ты же не посмел… Не так ли? – Его голос задрожал от волнения.
– Не посмел – что? – Финн снова посмотрел ему в лицо.
– Уложить ее.
В карете повисло тяжелое, мрачное молчание.
– Ну? – настаивал Дункан.
– Скажем, она была одной из тех женщин, о которых мне… приходится сожалеть, – признался Финн.
Дункан почувствовал, как в груди растет знакомый жар и закипает кровь. Бьется в нем, ищет выхода, сотрясает руки и ноги, туманит зрение, притупляет слух. То же самое ощущение, поразившее его, когда он узнал, что Финн соблазнил мать Джо. Но сейчас было еще хуже. Речь шла о девушке, которую доверили его опеке на время путешествия. Он должен был нести ответственность за нее!