Он обернулся. С его лица исчезла безмятежность, уступив место настороженности, которая время от времени появлялась на его лице и внушала ей смутную тревогу.
— Потому что я люблю тебя, — медленно произнес он. — Я пытался не допустить этого. Один бог свидетель, чего мне это стоило. Но… оказался бессилен. Я люблю тебя…
По-прежнему самозабвенно пела птица. Легкий ветерок шелестел молодой листвой.
Лео подошел и взял ее за руки. Кэрри позволила привлечь себя.
Ночью, когда ты спала, я долго смотрел на тебя, — признался он. — Ты была, как дитя. Прелестное, невинное дитя. Я еще никогда не чувствовал… — он замолчал.
— Что? Что ты еще никогда не чувствовал?
Лео был смущен и с трудом подбирал слова.
— Я еще никогда не был так тронут. Никогда и никого мне не хотелось так защищать, как тебя. — Он крепче прижал ее к себе. — Ия никогда еще никого не желал так сильно. Никогда.
В ее памяти невольно всплыло непрошенное видение — прекрасная Анжелика. Просто друт, а еще очень красивая женщина и сложный человек.
— Ты уверен? — услышала она свой голос.
— Да, уверен.
— Тогда… — она замолчала, не смея продолжить. Кэрри была словно в плену. С одной стороны ее преследовал глубоко укоренившийся страх перед физической стороной любви, а с другой она всем своим существом жаждала познать это с Лео. Кэрри боялась и в то же время мучилась неутоленной потребностью любить и быть любимой.
Он слегка улыбнулся, качая головой.
— Нет. Еще не время.
— А когда?
Он нежно обнял Кэрри и она склонила голову на его плечо. — Ты еще не готова. Пока не готова. — Она почувствовала, как он сотрясается от еле сдерживаемого смеха. — Между прочим, похмелье — не самое удачное состояние для любви. Ты уснешь прежде, чем почувствуешь хоть что-нибудь.
Она вздохнула, у нее действительно слипались глаза, но какое это было удовольствие — чувствовать его рядом, ощущать запах его кожи, волос, слушать его голос. Какое блаженство!
Они долго стояли в тишине, тесно прижавшись друг к другу. Наконец она тихо спросила.
— Это, наверное, грешно, то, что мы делаем?
— Да.
— Я замужняя женщина. Мы — двоюродные брат и сестра. А когда были детьми, то были почти что родные.
— Да.
— Это грех. Большой грех!..
— В глазах общества? Да, грех.
Она подняла голову и взглянула на него широко распахнутыми ясными глазами.
— Тогда почему у меня нет ощущения вины? Почему я не чувствую, что совершаю дурное? Почему? Почему я так счастлива?
Вместо ответа он крепко прижал ее к себе. Она положила голову ему на плечо, пытаясь унять волну дрожи.
— Лео?
— М-м?
— Я хочу оказаться рядом с тобой в постели. Пожалуйста!
Она поняла, что он улыбается.
— Нет. Нет и нет. Пока нет, любимая.
Вторники, четверги, субботы. Но сейчас все будет иначе. С ним все должно быть иначе!
— Но когда же, Лео? Когда?
— Когда ты будешь готова к этому, Кэрри, любовь моя. Когда ты не будешь бояться…
Медленно тянулся этот тихий, теплый день. Как и предсказывал Лео, Кэрри постепенно становилось лучше. В полдень она задремала в тени распустившегося каштана и пробудилась только тогда, когда солнце начало опускаться за горную вершину на западе.
Лео сидел рядом, глядя на нее. Рядом с ним на траве лежал поднос с двумя стаканами.
— Тебе лучше?
— Да, спасибо. Кажется, все прошло.
— Вот лимонад, очень вкусный, а главное, холодный.
Она с жадностью осушила стакан. Он наклонился и поцеловал ее во влажные губы, нежно слизывая с них капельки влаги.
— Это — самый вкусный лимонад, который я когда-либо пробовал, — сказал он, тяжело дыша. — Так он намного вкуснее.
— Лео…
— Что?
Она засмеялась.
— Нет, ничего. Просто — Лео. Лео, Лео, Лео. Я люблю тебя, Лео!..
— Да, я знаю.
Он встал и протянул ей руку. Она приняла ее, и они, взявшись за руки, зашагали к дому. Никто не проронил ни слова, пока они шли по затененным комнатам. Только у подножия лестницы Лео вдруг остановился, повернул ее к себе лицом и долго смотрел на нее, положив руки ей на плечи.
— Кэрри, ты уверена?
— Уверена.
Держась за руки, они поднялись по лестнице. В башенной комнате Лео закрыл ставни. В наступившей полутьме Кэрри молча наблюдала за ним. Он подошел к ней вплотную, медленно прижал к себе. Она закрыла глаза.
— Уже пришло время?
— Да, пришло.
Очень нежно, едва касаясь, он поцеловал уголки ее губ. Медленно провел кончиками пальцев по ее щеке.
— Что? Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Голос у нее срывался, а темные глаза неожиданно затуманились.