— Рассказывай, как Нацу тебя поздравил.
— Леви, это… личное, — попыталась выкрутиться Хартфилия. Потому что рассказывать о том, чего нет и не будет, весьма сложно. Даже при богатом воображении.
— Настолько личное, что нельзя поделиться с подругой? — тут же надула губки МакГарден.
— Лучше сама расскажи, как в этот раз Рэдфокс отличился, — перевела разговор на другую, более безопасную тему Люси. Это сработало: Леви тут же защебетала, вознося любимого «Гаечку» до небес, попутно делясь историями из их уже совместной жизни.
Тот день, когда Хартфилии пришлось замещать свою подругу и коллегу на некой исторической пресс-конференции, стал судьбоносным для них обеих: МакГарден, к её вящей радости, смогла, наконец, не просто близко познакомиться с «Призрачным лордом» и его черноволосым, утыканным пирсингом, как сдобная булочка изюмом, солистом, но и произвести на последнего столь неизгладимое впечатление, что Гажил сам предложил Леви продолжить их отношения и дальше. Та, естественно, отказываться не стала, добавив в своих историях к уже имеющимся (и весьма увеличившимся в последнее время) восторгам по поводу некой личности подробные пересказы телефонных разговоров, а так же описание всевозможных подарков и сувениров, которыми обменивались разлучённые музыкальной карьерой Рэдфокса влюблённые. Люси оставалось лишь молча выслушивать этот практически нескончаемый поток информации, делая вид, что ей это интересно — всё, что угодно, только бы не подвергаться пытке вопросом: «А что у вас с Нацу?».
К неудовольствию МакГарден, она не успела поведать всего, что произошло за последние сутки между ней и Гажилом — к подругам присоединилась Альберона. Нагло перебив Леви, она тоже потребовала от Хартфилии отчёта о подарках и поздравлениях от Драгнила. Отговорка в духе «Это слишком личное» с ней не сработала. Кана презрительно хмыкнула: «Значит, опять забыл», чем вызвала со стороны МакГарден поистине страшную бурю возмущения.
— Нацу нет в городе, — попробовала оправдать любимого Люси. — Он возвращается поздно вечером.
— Ну и что?! — упёрла кулачки в бока Леви. — Гаечки тоже нет в городе, но он же поздравил меня! И позвонил, и подарок прислал!
— Возможно, Нацу просто хочет сам его подарить, лично, — предположила Хартфилия.
— Не подарит, — безапелляционно заявила Альберона. — Вот увидишь. Можем даже поспорить.
Спорить Люси не стала, тем более что подруга оказалась права — Драгнил так и не вспомнил о празднике, хотя буквально накануне они говорили об этом по телефону. Злиться и обижаться было бессмысленно и где-то даже неловко, тем более что отсутствие дежурной валентинки ей компенсировали вполне материальными и не менее приятными, чем бумажное сердечко, знаками внимания. Но подруг подобная замена нисколько не удовлетворила, и они набросились на Хартфилию с удвоенным усердием.
— Надо что-то срочно делать с его склерозом, — вынесла вердикт МакГарден после того, как они с Каной перемыли Драгнилу все косточки. — Иначе в один прекрасный день он забудет, как тебя зовут.
— Не преувеличивай, пожалуйста, — попросила Люси. — Да и что страшного в том, что Нацу не помнит все эти праздники — день поцелуев, день объятий, день всех влюблённых?.. Это же не значит, что он любит меня меньше тех, кто их отмечает?
— Всё всегда начинается с малого, — возразила Альберона. — Сначала он забудет важные для вас даты, потом это перейдёт в охлаждение между вами, измены и расставание. Ты этого хочешь? — дождавшись лёгкого покачивания головой, дающего отрицательный ответ на этот вопрос, Кана продолжила: — В таком случае, надо действовать решительно. Если у Нацу такая короткая память, сделай так, чтобы ему о них напоминали.
— Как? — чуть нахмурилась Хартфилия. — Попросить его секретаря? У Джувии и так достаточно дел…
— Пф! — раздражёно фыркнула Кана. — Есть способ лучше — забей все даты в его телефон.
— Ладно, я скажу Нацу…
— Никаких «скажу»! — вступила в разговор МакГарден. — Сделай всё сама.
— Это нехорошо, девочки, — попыталась утихомирить подруг Люси. — Разве можно делать такие вещи без спроса?
— Ты же не собираешься читать смски и проверять его контакты, поэтому ничего страшного, — «успокоили» её девушки. Хартфилия только устало покачала головой, надеясь, что на этом всё и закончится.
Как бы не так. Леви с Каной с завидным постоянством возвращались к этому вопросу, убеждая, доказывая, неприятно злословя и всячески действуя подруге на нервы. И та не выдержала.
Однажды вечером, когда Нацу отправился в душ, она дрожащей рукой утянула с тумбочки его телефон и приготовилась заносить в календарь нужные даты, а вот положить аппарат на место не успела — его хозяин неожиданно появился в комнате.
— Люси, совсем забыл… — Драгнил замер, не договорив фразы, и как-то нехорошо усмехнулся: — Вот уж не думал, что ты тоже… такая.
— Нацу… — стыд горячей волной прошёлся по всему телу. — Это не то, что ты подумал. Я всё объясню.
— Будь любезна.
Под его ядовитым, обиженно-негодующим взглядом говорить было неимоверно трудно, но иного выхода не было.
— Понимаешь… У каждой пары есть свои особые дни, когда было первое свидание, первый поцелуй и многие другие. Влюблённые часто празднуют их, ведь это сближает. Но ты… ты ведь забываешь о них, и я решила…
— Я всё прекрасно помню, Люси, — перебил её Драгнил.
— Ты помнишь день, когда сказал, что любишь меня? Именно дату, когда это произошло? — ответом ей было молчание. — Число, когда мы познакомились? Когда была наша первая ночь? Мой день рождения? — и снова тишина. — Вот видишь. И я подумала, что будет лучше, если забить эти даты в твой телефон — так ты их уже не забудешь.
— А о доверии ты подумала, Люси? — Нацу, подойдя ближе, забрал мобильный и с неслышимой ранее горечью в голосе спросил, глядя ей в глаза: — Может, надо было просто попросить?
Хлопнувшая входная дверь по закону жанра должна была заставить оставшуюся в одиночестве девушку вздрогнуть или расплакаться, но Хартфилия лишь поджала губы и нахмурилась — непонятно откуда взявшаяся обида не дала трезво оценить масштаб произошедшего. И только на следующий день, обдумав вчерашний разговор на свежую голову, Люси поняла, что натворила. Накрученная подругами, она совершенно забыла и о своём прежнем спокойном отношении к подобной забывчивости Драгнила, и о том особом удовольствии, которое дарила ей смущённая донельзя физиономия молодого человека, когда он понимал, что снова что-то забыл, а потом всеми силами пытался загладить свою вину. Ей ведь нравилось не только получать от него подарки, но и самой делать ему сюрпризы. А если оба получают от этого процесса удовольствие, какая разница, кто первым вспомнил о причине праздника?
Не стоит, наверное, говорить, что раскаяние и чувство вины были её верными спутниками в этот день. Но по странному стечению обстоятельств именно сегодня у неё не было ни минутки свободного времени, чтобы набрать до боли знакомый номер и сказать всего два слова: «Прости меня». Отсылать сообщение Хартфилии не хотелось — есть вещи, которые надо именно говорить. Потом, по закону подлости, на телефоне закончились деньги, да и сам аппарат прожил лишь до обеда, жалобно пиликнув на прощание разряженной батарейкой. Когда же, наконец, девушке выпала возможность позвонить, делать это было уже поздно.
Люси не спала почти всю ночь, то меряя шагами комнату, то ворочаясь в постели. А утром, вместо того, чтобы позвонить, она лишь гипнотизировала уже готовый к работе аппарат. Ей вдруг стало страшно: что, если Нацу не захочет с ней разговаривать, если он до сих пор сердится на неё? Или вообще не захочет с ней больше общаться? И постепенно накрутила себя до такой степени, что вынуждена была принять лекарство от головной боли — виски словно проткнули раскалёнными штырями.
Немного успокоившись, Хартфилия всё же потянулась к телефону: лучше получить отрицательный ответ, чем доводить себя до сумасшествия бредовыми мыслями. Но Драгнил на звонки не отвечал, лишь приятный женский голос в трубке через пропущенные восемь гудков предложил ей оставить на автоответчике сообщение для абонента. Люси сбросила звонок и через полчаса повторила попытку. Результат был тот же. В следующий раз она ждала уже минут двадцать (на большее не хватило сил) и тут, прижимая трубку к уху, обратила внимание на доносившуюся с лестничной клетки мелодию, которую слышала и прошлые два раза. Только тогда Хартфилия решила, что это просто совпадение, теперь же она думала иначе. Нажав на красную кнопочку, Люси прислушалась — тишина, набрала номер — рингтон заиграл снова. Бросив телефон на стоящий в коридоре комод, она, резко распахнув входную дверь, тихо охнула: на плохо освещённой лестничной площадке, прямо на полу около её порога, опираясь спиной на окрашенную в голубой цвет стену, сидел Нацу. Он не вскочил при её появлении, не шевельнулся, даже не повернул головы, лишь сказал сиплым, словно простуженным голосом: