Тогда дневник сюда вписывается идеально: Нацу был уверен, что Люси сделала бы всё, чтобы уберечь его от необдуманных и опасных действий. Даже если бы ей пришлось для этого обращаться к нему с того света. Поэтому блокнот обязательно нужно найти. Вопрос: где? Самое очевидное место — квартира, в которой они жили. Значит, придётся наведаться туда.
— Джу, отмени, пожалуйста, все встречи на сегодня, — попросил Драгнил, пряча ключик в карман. Локсар лишь понятливо кивнула, скрываясь за дверью, но через минуту снова заглянула в кабинет:
— Простите, вас хочет видеть один человек. Он очень настаивает на встрече.
Нацу шагнул в приёмную и тут же пожалел, что не узнал для начала имя визитёра. У ресепшена, выделяясь ярким пятном на фоне почти аскетической обстановки, стоял Ридас Джона, художник, чью выставку они посетили накануне трагедии.
— Мистер Драгнил! — непризнанный гений, взмахнув руками-крыльями, бросился к нему навстречу. — Это ужасно! Мисс Хартфилия была так молода, так очаровательна! Какая несправедливость! Сочувствую, сочувствую вам всей душой!
Джона ещё минут пятнадцать с нежностью законченного садиста топтался по душам и сердцам присутствующих, то утопая в соболезнованиях, то рассыпаясь в витиеватых комплиментах погибшей, то страстно описывая накрывшее его по столь драматичному случаю вдохновение. Джу в ужасе убежала за свою любимую стойку, кидая оттуда полные сострадания взгляды на начальника. Нацу стойко переносил жалостливые завывания художника, однако, когда они пошли по третьему кругу, всё же не выдержал.
— Мистер Ридас, — ещё тогда, на выставке, один из организаторов предупредил, что Джона просит называть его именно так, — простите, что прерываю вас, но меня, к сожалению, ждут дела…
— О, да-да, я понимаю! Великодушно простите! — рассыпался в извинениях художник. — Я ведь к вам тоже по делу. Ваша картина, о, этот шедевр, вершина моего творчества! Она безнадёжно испорчена! Я собирался переслать вам её на следующий день, как мы и договаривались, но служба доставки, в которую я обратился, сначала перепутала адрес, потом едва не потеряла картину и в конце концов вернула мне назад, но в каком виде! К сожалению, восстановить её невозможно. В качестве извинения я привёз вам другую картину, «Амброзию», хотя она и в половину не так хороша, как «Образ любви». И… вот ещё… — пухлая ручка, дрожа, протянула Драгнилу чек. — Я просто обязан его вернуть.
— Не нужно, — Нацу отрицательно мотнул головой. — Думаю, вы больше пострадали от потери картины, чем я.
— Благодарю, благодарю вас, — закудахтал Джона. — Конечно, никакие деньги не помогут мне смириться с утратой моей любимой работы, но… хоть такое утешение. В таком случае, разрешите откланяться, — художник натурально поклонился, что при его немалой комплекции выглядело весьма комично, и поспешил на выход, очевидно, опасаясь, как бы хозяин чека не раскаялся в своей щедрости и не потребовал его назад.
Он уже почти достиг двери, когда самое страшное всё же случилось — его окликнули. Джона медленно повернулся, всем своим видом выражая почти вселенскую скорбь. Поэтому слова Драгнила не сразу до него дошли.
— Простите, я не совсем понял, — вымучено улыбнулся художник.
— Вы не будете против, если я преподнесу вашу картину в дар редакции журнала, где работала моя невеста? Думаю, эта идея ей бы понравилась.
— «Амброзия» теперь ваша, делайте с ней, что хотите, — счастливо выдохнул мистер Ридас, исчезая в дверях.
Несколько минут оставшиеся наслаждались возникшей в приёмной тишиной. В отношении картины такого же сказать было нельзя.
— И сколько вы заплатили за этот… шедевр? — полюбопытствовала Локсар.
— Если я тебе скажу, ты будешь надо мной смеяться, а над своим начальством смеяться не принято — это принижает его авторитет. Но знаешь, — поморщился Нацу, потирая виски, — я готов выписать ему ещё один чек, чтобы он никогда больше не приходил. У нас есть что-нибудь от головной боли?
Джу благородно принесла ему две таблетки и стакан с водой, после чего не преминула спросить:
— Вы и вправду решили отвезти картину в редакцию?
— Предлагаешь оставить здесь? А что, довольно неплохая идея. Можно будет повесить её, скажем, в конференц-зале и проводить там переговоры с особо упёртыми представителями нашей предпринимательской братии. Или заставлять смотреть на неё проштрафившихся работников.
— В таком случае вас посадят за использование психологического оружия, — остудила его пыл Локсар.
— Думаешь? — получив в ответ согласное мычание, Драгнил тяжело вздохнул: — Ну, что ж, тогда мне ничего не остаётся, как отвезти картину в «Хвост Феи» — мистер Дреер будет счастлив, — и, подхватив утыканный ядовито-розовыми кляксами, как небо звёздами, серо-зелёный холст, он покинул офис.
========== Глава 4 ==========
Гудящий, наполненный шевелящейся толпой зал редакции журнала «Хвост Феи» всегда напоминал Нацу не пресловутый улей или муравейник, а кастрюлю с бурлящим супом: то здесь, то там неожиданно вскакивал со своего места человек-«воздушный пузырь», суматошно взмахивал руками, бессвязно лепеча о чём-то, и, схватив стопку бумаги, убегал в одном ему известном направлении. Первое время Драгнил пытался отыскать во всей этой непонятной суматохе хоть каплю логики и здравого смысла, но потом плюнул: предсказать, кто из работников в следующее мгновение начнёт нарезать круги, было невозможно. Так же как и понять, как все эти люди умудряются работать в такой обстановке — у него уже через несколько минут начинала болеть голова и рябило в глазах. Журналисты же преспокойно печатали, болтали по телефону, обменивались новостями и мнениями, умудряясь услышать собеседника, даже если тот находился в противоположном конце комнаты. «Это называется „творческая атмосфера“, — смеясь, объясняла Люси. — Таким образом мы делимся друг с другом вдохновением — без него статью не напишешь». «Это называется бедлам», — ворчал Нацу, с тоской вспоминая царящий в его офисе порядок, которым он, в первую очередь, был обязан Джувии — мисс Локсар одним своим видом умудрялась заставить разбросанные вещи вернуться на обозначенные им места и успокоить самых раздражённых посетителей. Столь же благотворно она влияла и на босса: Драгнил не был вспыльчивым, но бизнес заставлял его общаться с разными людьми, и не на всех хватало выдержки. Джу, обычно присутствовавшая при переговорах, своим спокойным, негромким голосом, плавными движениями, внимательным взглядом, словно вылитое на штормовое море масло, усмиряла готовое взорваться начальство. Что же касается порядка, его Локсар всегда поддерживала на высшем уровне, зная, насколько пагубно путаница в документах может отразиться на работе.
Именно этой любви к порядку Джувия и была в первую очередь обязана своему месту личного секретаря главы компании «Драгнил и К». Всё начиналось вполне тривиально: Нацу требовался новый помощник, а Джу, как раз в это время подыскивающая себе работу, пришла на собеседование. Опыта в данной сфере у неё не было, но мисс Локсар не боялась трудностей и всегда была готова учиться новому. Хотя её энтузиазм немного угас, стоило ей увидеть в приёмной будущего босса остальных претенденток — сексапильных длинноногих девиц, как на подбор одетых во что-то прозрачно-облегающее. Джу, не привыкшая пользоваться своей внешностью в деловых целях, только грустно вдохнула, глядя на этот исходящий феромонами серпентарий, и скромно притулилась в уголке, где и просидела до тех пор, пока её не пригласили к директору — мистер Драгнил самолично беседовал с каждой из кандидаток. Однако не успела она поздороваться, как в кабинет ворвался молодой человек, взволнованно машущий руками. Как выяснилось позже, это был Хибики Лейтис, пресс-секретарь, временно выполняющий обязанности секретаря обычного ввиду отсутствия оного. Что там у него случилось, Джу не поняла, но, очевидно, что-то весьма серьёзное, потому что мистер Драгнил буркнул извинения и, попросив пару минут подождать его, ушёл вместе с Лейтисом. Джувия послушно осталась сидеть на предложенном ей ранее стуле, стараясь не кривиться при виде захламленного стола: аккуратистка и отличница, она не была перфекционисткой, но и такого бардака никогда раньше не видела. В конце концов её нервы не выдержали, и к возвращению хозяина кабинета (что произошло почти через час) на нём царил идеальный порядок. Однако мистера Драгнила это почему-то не обрадовало.