Чистович почему-то ничего не говорит о Левисоне. Между тем его роль в переводе Библии тоже достаточно большая. К. Гаврилкин[78] рассказывает о судьбе крещеного иудея, в которой не последнюю роль сыграл митрополит Филарет (Дроздов):
«Один из самых интересных примеров участия митрополита (Филарета Дроздова — авт.) в судьбе крещеного иудея связан с именем Василия Андреевича Левисона (1807–1869), немецкого раввина, принявшего православие в 1839 г. Поскольку начало его “православной” жизни относиться к николаевской эпохе, я предпочитаю упомянуть его историю в этом разделе.
Левисон, родившийся в семье раввина, учился в университетах Германии, по окончании которых сам стал раввином в Веймаре. Заинтересовавшись Новым заветом в связи с внутригерманской полемикой по поводу христианства, Левисон занялся его изучением и вскоре принял решение стать христианином. Его попытки установить связи с протестантами не были плодотворны, а к католичеству он не испытывал симпатии. В разговоре о восточной церкви, местный протестантский пастор Иоганн Рёр посоветовал Левисону почитать Письма о богослужении А. Н. Муравьёва, только что переведенные на немецкий язык. Книга произвела на Левисона сильное впечатление, и с помощью посольского священника С. Сабинина он начал добиваться принятия православия, для чего в 1839 г. приехал в Петербург. После нескольких месяцев подготовки под руководством священника Василия Кутневича, он принял крещение, а уже в следующем году ему предложили преподавать сначала еврейский, а позднее и немецкий языки в Петербургской духовной академии. Вскоре Левисона привлекли к переводу на еврейский язык Нового завета и литургии св. Иоанна Златоуста, которые предполагалось использовать в миссионерской деятельности. Литургия была закончена в 1847 г., а Новый завет только в 1867 г. Митрополит Филарет посвятил увлечению Левисона самаритянским текстом довольно подробную заметку, в которой, в частности, не соглашался с Левисоном, что Септуагинта обладает безусловным приоритетом над еврейским (масоретским) текстом и советовал применять взвешенный критический подход в изучении различных версий, руководствуясь при этом правилами, которые были предложены в его статье о догматическом достоинстве греческого и славянского переводов Библии.
… По возвращении из Палестины Левисон не мог вернуться на кафедру в академию — её уже занимал Д. А. Хвольсон. В течение нескольких лет он участвовал в работе над переводом Ветхого завета на русский язык и скончался в 1869 г.».
Чистович выразил своё отношение к переводу:
«Наконец появился давно и нетерпеливо ожидаемый перевод Библии, издаваемый “по благословлению Святейшего Синода” и встречен общим сочувствием всех любителей слова Божьего».
Мнение Чистовича мы узнали, а теперь познакомимся с мнением об этом переводе нынешнего ответственного секретаря Синодальной Библейской комиссии Бориса Даниленко[79]:
«А вот русский перевод XIX века полностью основывается на еврейском тексте Библии, греческий и латинский переводы носили вспомогательный характер. В результате мы получили издание, которое не является продолжением славянской традиции перевода Библии с Септуагинты — того самого Александрийского кодекса, который пользуется в Православной Церкви непререкаемым авторитетом».
Но как можно переводить с Септуагинты, если рукописи её не сохранились? — к этому вопросу мы ещё вернёмся.
Рассматривая бурные события вокруг переводов священных писаний, мы забыли упомянуть о том, что “совершенно случайно”, в середине XIX века, как раз в нужный момент в России нашли масоретский текст Танаха (еврейской Библии).
Но это ещё не всё. Так же случайно в России при Александре II появилась ещё одна рукопись Ветхого завета, которую привёз Тишендорф из своего «синайского турпохода» и прямо в столицу России. Эти события мы рассмотрим более обстоятельно в следующих главах.