Императору для получения кредитов приходилось прибегать к помощи и других представителей ростовщического бизнеса. Приведём цитату из статьи «Финансовые бароны»[164] о банкире Штиглице:
«В результате успешных финансовых операций Штиглиц (немецкий иудей, приехавший искать финансового счастья в Россию) быстро разбогател. В 1820-х годах, всего за несколько лет, его банкирский дом стал крупнейшим в Российской империи. …
Такому успеху способствовало содействие приближенных к императору Николаю I людей — небезызвестных графов Бенкендорфа и Нессельроде. Помогая правительству, Штиглиц извлёк максимальную выгоду из российской внешней политики. Одно время соперником коммерсанта был придворный банкир Ралль, однако потом дела его пошатнулись, и вскоре он был вынужден отказаться от дальнейшей борьбы за это место. Тогда Штиглица, как банкира, достойного занять первенство на Петербургской бирже, стали рекомендовать в качестве придворного финансиста. И он, по сути, им стал.
Контора придворных банкиров и комиссионеров занималась как внешними, так и внутренними операциями. В её обязанности входило налаживание отношений с кредиторами русского правительства, поддержание тесных связей с европейскими банкирскими домами европейских центров и т. д. Контора придворных банкиров существовала до 1811 года. С образованием Министерства финансов и особой канцелярии по кредитной части все операции перешли к ним. Однако институт придворных банкиров сохранился до середины XIX века.
“Банкирский дом Штиглица стал крупнейшим в России. Он неоднократно оказывал помощь царскому правительству, организуя иностранные займы (за 35 лет правительство получило займы на сумму 346 млн. рублей). В 1841 году именно через Штиглица был заключен государственный заем в 50 млн. рублей серебром на постройку железной дороги из Петербурга в Москву. Самые значительные займы были предоставлены во время Крымской войны. “За заслуги распространения российской торговли” банкиру пожаловали звание барона (с правом передачи его наследникам) и причислили его к петербургскому первостатейному купечеству.
В Европе не было ни одного города, где не принимали бы к уплате векселей Людвига Штиглица. Состояние барона сравнивали с богатством крупнейшего в Европе гамбургского банкира Соломона Гейне.
Все его торгово-промышленные начинания пользовались самым широким кредитом, так как, по отзывам современников, вексель Штиглица являлся как бы наличными деньгами, а слово его ценилось выше всякого векселя. В течение нескольких лет господин Штиглиц превратился в одного из самых могущественных и богатых банкиров в Европе. У него были крупные заводы и мануфактуры, при его активном участии учреждено было пароходство, основано страховое “от огня” общество и многие другие весьма прибыльные предприятия».
Отметим, что сын Людвига Штиглица — Александр Штиглиц, был назначен первым управляющим Государственного банка Российской империи, образованного в 1860 году. И это несмотря на то, что годом ранее ему было предъявлено обвинение в том, что его операции с одним банкирским домом в Лондоне принесли убытки России в размере 4,5 млн. рублей. Его считали одним из разорителей России, обвиняли в вывозе значительных объёмов российского золота за границу, назначении субъективного биржевого курса и даже в монопольном управлении русскими финансами совместно с небольшой кучкой других европейских ростовщиков. И это обвинение не было необоснованным. Тем не менее, Александр II был вынужден назначить этого проходимца управляющим Государственного банка. А что ему ещё оставалось делать в условиях глобального ростовщического давления извне, в противном случае не видать ему никаких внешних займов.
Но вернёмся к деятельности Николая Павловича. Жёсткое отношение к декабристам, проявленное им в первые дни своего царствования, показало либералам и демократам того времени, кто в России осуществляет реальную власть. Николай отнёсся к мятежу очень серьёзно, назначив комиссию для анализа программных документов декабристов, и учёл в дальнейшем в своей деятельности те пункты программ, которые действительно заслуживали внимании. Самым важным пунктом, который поддерживало большинство русских людей, был пункт о ликвидации крепостничества. Все остальные дельные предложения декабристов, такие, например, как преобразование системы управления государством, можно было начинать выполнять сразу, а вот с ликвидацией крепостничества дело обстояло значительно сложнее. Николай понимал, что и так после подавления мятежа у него осталось много скрытых врагов, но если ещё быстро ликвидировать крепостное право, то, объединившись вместе, все недовольные его политикой, включая помещиков, его просто сметут. И это при сложнейшей международной обстановке. Для ликвидации крепостничества и освобождения крестьян необходимо было отнять землю у помещиков и передать её огромной массе крестьян[165]. Для того, чтобы избежать очередного восстания, необходимо было, во-первых, заплатить помещикам за землю и, во-вторых, подготовить рабочие места для части неимущих крестьян. Но в то время ни первое, ни второе условия были невыполнимы, и поэтому император тайно создаёт комиссию по подготовке мероприятий по освобождению крестьян от крепостной неволи. Об этой комиссии не знали даже близкие его родственники. Благодаря тому, что при Николае был создан фундамент для ликвидации крепостного права, Александр II сумел достаточно легко реализовать планы своего отца.
165
Подробнее см.: Шепелёв Л. Е., «Аппарат власти в России. Эпоха Александра I и Николая I». — Санкт-Петербург: «Искусство-СПБ», 2007. — 461 с. (стр. 103–104).