Последнее слово он произнес с особым нажимом.
— Навсегда, — повторил он. — Не так, как это было с Мари. Ее уже нет. Она отправлена к своим родным.
Он не собирался церемониться. Наоборот, настойчивость и решительность вспыхнули в нем с новой силой, когда он увидел, что ее тело стало сползать со стены к полу. Она была бессильна. Она была в его власти вполне. Зачем тратить попусту время на слова? В особенности теперь, когда он так определенно дал ей понять, что она будет принадлежать ему навсегда. Ведь скрыться ей от него все равно некуда. Пьеро ушел. Бари убит. Они одни, и дверь заперта.
Ему пришло на ум, что ни одно живое существо не смогло бы так быстро увернуться от него, когда он протянул к ней руки, чтобы ее ухватить, как она. Не издав ни малейшего звука, она проскочила под одной из его протянутых рук. Он со своей стороны сделал резкое движение и схватил ее за волосы. Она вырвалась, волосы с треском оборвались, и она бросилась к двери. Она откинула назад засов, но в это время он догнал ее и крепко обхватил ее обеими руками. Затем он повлек ее от двери в глубину комнаты. На этот раз она стала кричать, в отчаянии звать к себе на помощь Пьеро, Бари и просить какого-нибудь чуда, чтобы оно ее спасло. Она извивалась в его руках и чем больше не давалась ему, тем более старалась исцарапывать ногтями его лицо, а он так сжимал ее в своих ужасных объятиях, что у нее трещала спина. Теперь уж она не могла его видеть совсем. У нее растрепались волосы. Они покрыли ей все лицо и грудь и стали запутываться у него в пальцах, а она все билась и не отдавалась ему. В этой борьбе Мак-Таггарт оступился о тело Бари, и оба они полетели на пол. На несколько секунд Нипиза высвободилась от него и могла бы добежать до двери. Но и тут ей помешали ее волосы. Она остановилась на мгновение, чтобы отбросить их назад, но Мак-Таггарт уже опередил ее и стоял у двери уже сам.
На этот раз он не запер ее, а так и остановился около нее, все время глядя ей в лицо. Его собственное лицо все было исцарапано и в крови. Теперь уж это был не человек, а дьявол. Нипиза еле держалась на ногах и тяжело, со стонами дышала. Она наклонилась и подняла с пола полено. Мак-Таггарт заметил, что силы оставили ее почти совсем.
Она замахнулась на него поленом, когда он подошел к ней опять. Но в своем любовном безумии он позабыл всякую осторожность и страх. Он бросился на нее, как зверь. Но и на этот раз судьба оказалась против нее. Когда она уже готова была поразить его в голову, он быстро отскочил назад, и полено зря пролетело в воздухе и упало на землю. Тогда он схватил ее опять за волосы. Она успела поднять полено с пола, и пока он, точно в железных клещах, снова сжимал ее в своих объятиях так, что она кричала от боли, полено бесполезно перелетело через его плечо и опять упало на пол.
Напрасно она старалась теперь не отбиваться от него и не бежать, а только иметь возможность вздохнуть хоть немножко глубже. Она попробовала было вскрикнуть, но ни малейшего звука не вырвалось у нее из груди. Все туже и крепче сжимались руки фактора, и, точно молния, в голове у Нипизы вдруг промелькнула картина, когда на нее свалилась скала и чуть не раздавила ее насмерть. Но руки Мак-Таггарта сжимали ее крепче, чем скала. Они ломали ей спину, от них трещали ее кости. С диким криком торжества он разжал свои объятия и повалил ее на пол, и ее волосы волнами рассыпались у нее вокруг головы. Глаза у нее были еще полуоткрыты. Она кое-что еще сознавала, но была уже беспомощна.
Он стал громко смеяться, и, пока он смеялся, вдруг неожиданно, сама собою отворилась дверь. Неужели это от ветра?
Он обернулся.
В открытой двери стоял Пьеро.
ГЛАВА XXI
НИПИЗА ДЕЛАЕТ ВЫБОР
Этот страшный промежуток времени, такой коротенький, если считать его по биениям человеческого сердца, протянулся в маленькой хижине у Серого Омута на целую вечность, ту вечность, которая всегда стоит между жизнью и смертью и которая в обыденной человеческой жизни измеряется всего только какими-нибудь двумя-тремя секундами, тогда как ее следовало бы определить безграничными пространствами времени.
В такие именно секунды Пьеро стоял в дверях, не двигаясь с места. Мак-Таггарт, со своей стороны, не зная, куда девать свою тяжелую ношу, тоже стоял как вкопанный. Но Нипиза широко открыла глаза. Конвульсивная дрожь пробежала и по телу Бари, валявшегося у стены. Было тихо так, что можно было бы услышать, как пролетела муха. А затем в этом напряженном молчании вдруг раздался тяжкий стон Нипизы.