Но девочка лежала неподвижно, ни одним пальчиком не шевельнула.
— Давай ее на ноги поставим, — предложил Колька, — или искусственное дыхание сделаем.
Ребята подхватили Валю под руки, приподняли.
— Что с тобой, держись!
— Не притворяйся.
Девчонка покачнулась и вдруг рассмеялась громко и весело.
— Напугались, да?
Володя тяжело вздохнул.
— Счастье твое, что притворилась здорово, как артистка на сцене, а то бы…
— Ты зачем сюда? — стараясь унять дрожь, спросил Колька.
У Вали озорно сверкнули зубы.
— На свидание. Я знала, что вы придете.
— Нет, мы серьезно спрашиваем?
— За мякиной для подстилки телятам. Мама мешок понесла на ферму, а я ее жду. Увидала вас, испугалась и спряталась в солому. Думала, чужие, а когда узнала, пусть, думаю, подрожат. Здорово, а?
Володя покачал головой.
— Разве так можно! Ведь ты была на волоске от смерти.
А Валя по-прежнему, как будто ничего и не могло случиться, засмеялась.
— Пошутить нельзя!
— Тебе смех, а нам в пору плакать. А если бы ты зашевелилась!
— Ну и что?
— Ничего… пойдем домой.
— Да что с вами? Говорят что-то несуразное. Я же сказала: жду маму.
Долго под ногами «охотников» шуршало жнивье, гремели комья мерзлой земли. И две огромные тени бежали за мальчишками.
Валя смотрела им вслед и негромко хихикала.
— Вот чудаки-рыбаки!
КОЛЬКИНА ОШИБКА
У Володиного отца разболелся зуб. Отец не стал обедать. Стянул полотенцем челюсти, закусил нижнюю губу и ходил из угла в угол по комнате.
— Пойду попрошу у бригадира замену, — неожиданно сказал он и вышел в сени.
Володя за ним.
— Разреши, пап, я за тебя на косилке поработаю.
— Сиди, сверчок, под нож попадешь! — крикнула мать.
— Попаду? Ха! Я еще прошлый год с дядей Яшей косил!
От скуки на все руки: и охотник и косец, лишь в учебе не мудрец.
Не понравилось Володе, что мать упрекнула учебой. Голубые глаза его, обычно большие и круглые, сузились и даже потемнели.
— В седьмой перешел? Перешел! — сам спрашивал Володя и сам отвечал. — Троек нет? Нет.
— Ладно, — перебил отец, — расхвастался! Пойдем.
Отец помог запрячь лошадей и, когда Володя сел на железное подпрыгивающее сиденье, сказал:
— Вперед поглядывай, ножик не сорви.
Мать вынесла сумку с харчами и сама пристроила ее под сиденье.
Едет Володя по деревне и по сторонам посматривает: не попадутся ли ребята? Но как ветром всех унесло — на улице ни души!
Бодро фыркали отдохнувшие лошади, весело постукивали по твердой дороге рисунчатые колеса, и Володе казалось, что летит он на стальных крыльях.
Выехал за село, и на душе стало еще веселее. Кругом, не окинешь глазом, в солнечных лучах купается зеленое поле. Вика тонкими стеблями прижимается к земле, и головки ее в оранжевых шапочках тянутся вверх, цепляются усиками за стебли овса.
На участке, который предстояло косить, уже был дядя Ваня. Он кормил лошадей. За высокий рост его прозвали Стропило, хотя в глаза так никто не решался называть.
— Отец по-настоящему расхворался? — спросил Стропило.
— Не щека, а подушка!
Скоро собрались и другие косцы.
— Право и лево знаешь?
— Смотри, парень, не усни.
— А что у тебя в сумке-то?
И много подобных вопросов, как град, сыпалось на Володю.
В ответ он только улыбнулся. Деловито осмотрел упряжку, подлил в шатун масла, опустил полотно и, взобравшись на сиденье, натянул вожжи.
— Но!
Лошади дружно шагнули, косилка застрекотала весело, как швейная машинка. Навстречу плотной стеной побежала трава. Под острыми ножами она вздрагивала, лениво переваливалась через полотно и покорно падала. С каждым кругом участок таял.
Вдруг на другом конце загона все косилки остановились, и мужики начали бегать по полю, как дети.
Впереди, петляя, падая и снова поднимаясь, бежал Стропило. Дядя Федя спешил ему навстречу. Он даже папиросу бросил. Такое с ним случалось очень редко. Говорят, даже на пожаре он сначала закурил, а потом полез на крышу.
— Лови! Лови! — слышались озорные крики.
Володя ударил кнутом лошадей, косилка вздрогнула, ножик лихорадочно застучал, и в такт ему нетерпеливо забилось сердце.
Дядя Ваня упал, что-то прикрыв фуфайкой.
— Осторожно, задавишь! — кричали ему.
Оставив лошадей, Володя побежал к мужикам, путаясь большими отцовскими сапогами в душистой густой вике.