— Что там?
— Ну что? Видно будет. Может, сделаем в мастерской.
Прикрепили отломленный конец. Колька взял лыжи под мышки, вместе с Витькой направился к школьному сараю, где ребята обычно ставили свой «транспорт».
Шел первый урок, но друзья даже и не горевали, что опоздали.
В сарае Витька сказал:
— А я придумал, что делать.
— Оковать тонким железом, да?
— Нет, проще. — Витька прикрыл широкие ворота и, убедившись что никого на дворе нет, продолжал вполголоса: — Твои спрятать, а директору сказать — украли.
— Спрятать? Обмануть?
— В школе лыж много, подумаешь!
— Страшно… и нехорошо!
— А домой на сломанных хорошо явиться? Думаешь, мать завтра за новыми отправится в город?
Колька нахлобучил на лоб шапку, почесал затылок.
Витька кошкой вскарабкался по дровам в угол сарая, взмахом руки позвал Кольку.
— Давай, давай!
Колька выглянул во двор. На ветке тополя сидел воробей, громко, тревожно, как показалось Кольке, чирикал: «Вижу… вижу…»
Сердце забилось часто, руки задрожали.
— Чего медлишь, живее!
— Ну, на, на… пристал тоже. Будто сам не знаю, — ворчит Колька, подавая Витьке лыжи.
Через минуту, пыльный, в паутине, с прилипшими к пальто кусочками березовой коры, из угла сарая вылез Витька.
— Отряхни спину! — сказал он. — Чего дрожишь? Не узнают! Только никому…
— Озяб я! В дороге разогрелся, а сейчас озяб!
— Ничего, согреешься…
Ребята вошли в коридор. Из классов доносился легкий шум, похожий на пчелиный гуд. Витька из бачка налил кружку воды. С жадностью, словно боясь, что отберут, выпил, подал кружку Кольке.
— На, хватит!
Колька пил маленькими глотками, и вода, ему казалось, пахла болотом и клопами. У него кривились губы, он тяжело сопел и, не допив, вылил остаток в ведро.
Со звонком в руках подошла уборщица Анна Ивановна.
— Не нравится вода? А вы что ж опоздали?
Колька что-то тихо пробубнил.
Витька внимательно, словно видел впервые, смотрел на висевшую на стене картину, где был нарисован мальчик, стоящий у дверей школы.
Прозвенел на перемену звонок. С шумом распахнулись двери, из классов высыпали ребята. Витька спрятался за печку.
— Опять опоздал? — сказала Маня Бессонова, увидев Витьку. — Придется на сборе обсудить.
— Чего ты?! С повышенной температурой пришел! — сказал Витька и расслабленным шагом направился в класс.
На последней перемене Витька встретился с Колькой.
— Тебя после уроков оставили? — спросил он.
— А как же! На пионерском сборе решали: опоздал — оставайся.
— Без меня не уходи. Вместе к директору пойдем.
— Что-то страшно и стыдно!
— Подумаешь, стыдно! Ты причем? Ты виноват, что такие делают? А в школе лыж много.
— Нет, не пойду!
— Не ходи. На палках катайся. — Витька ехидно улыбнулся, конопатый нос сплюснулся.
Дополнительный урок был утомительным и долгим.
Дежурные вымыли полы, вытерли парты, взбрызнули водой цветы. Опустела, затихла школа. Все ребята уже на улице резвятся, а ты сиди… Когда остаешься в классе после уроков один, чувствуешь себя самым несчастным человеком на свете.
Витька то и дело поглядывал в окно, где за горизонтом скрылись ребята, и говорил себе, что больше он никогда не будет опаздывать.
Наконец дополнительный урок окончился. Витька и Колька вышли во двор. В сарае достали спрятанные в дровах лыжные палки.
Из школы вышел Николай Петрович, в раздумье остановился на ступеньках крыльца.
— У Быстрова лыжи украли, — сказал Витька. — Одни палки остались.
— Лыжи? Странно! — пожал плечами директор. — Давно, давно такого случая не было. Кто бы мог?
Колька сжался, робкий, хрупкий. Лицо стало красным, в серых глазах блеснули слезы.
— Не знаю. Утром поставили… а сейчас нет!
— Его теперь мать домой не пустит. Лыжи новые, только купила, — говорил Витька, носком сапога разминая комок снега.
— Да, неприятная вещь! Ну ладно, пойдем. Что-нибудь придумаем.
Колька пошел вместе с директором в сарай и вскоре вернулся, неся в руках новенькие, такие же, как и у него были, лыжи.
— А ты боялся. Мать даже и не узнает, — сказал Витька.
Дорогой Витька спросил:
— А ты мне кататься будешь давать?
— Бери, не жалко!
Витька достал кусок белого хлеба.
— На, замори червячка, небось проголодался?
— Сам ешь!
Полуденное солнце слепило глаза, по мягкому снегу легко скользили лыжи. Уже близко деревня, а на душе у Кольки никакой радости.