На большой скорости со свистом прошли три чирка.
«Выноси на метр, скорость реактивная», — вспомнил Володя совет Витьки. Но и этот расчет оказался неточным. Чирки скрылись в тумане. Они так высоко взмыли над болотом, что даже самые большие любители почистить стволы не решились стрелять. Долго еще сидел Володя на островке, тараща во все стороны глаза, даже шея от резких непрерывных поворотов заболела, но ни одна утка не пролетела близко.
Солнце уже высоко взобралось на небо. Спину и ноги в коленях начинало ломить, а он все всматривался, вслушивался, ждал.
— Сматывай, стрелок, удочки, — сказал охотник с маленькой черной бородкой, проходя мимо. — Утка улетела на жировку.
— Куда? — переспросил Володя, думая, что тот шутит.
— В поля, сынок, кормиться подалась.
А дяди все нет. Дядя где-то спрятался, ждет, а может, по болоту бродит, в надежде выпугнуть дичь.
Стал Володя выбираться на берег, туда, где условились встретиться с дядей. Раздвигает руками камыши, идет осторожно, неторопливо, боясь зачерпнуть воды за голенища, и вдруг… из-под самого носа вспорхнула утка — длинношеяя, длинноногая, с белой окантовкой крыльев. Забыв о правилах стрельбы, не спуская глаз с птицы, нажал на крючок. Утка качнулась в сторону, подпрыгнула, на мгновение замерла на месте, как бы обдумывая, куда дальше лететь, и неожиданно свалилась в тростник.
«Подбил!» — мелькнуло в голове. Проваливаясь по грудь в густое холодное месиво, гребя руками, как веслами, Володя пробирался к утке. «Где-то здесь, рядом должна быть», — думал он, по пояс уходя в воду. Хватался за яркие головки кувшинок, но они глухо лопались, отрываясь от стебля, цеплялся за камыш, но тот с веселым хлопаньем разламывался.
В патронташ давно вода налилась, и ложе ружья по самый казенник в грязи, того и гляди сам с головой провалишься. Но утку упускать жаль. Торчит над водой черненьким поплавком, еле-еле шевелится, под тростник маскируется.
Закоченели руки и ноги, пузырится футбольной камерой на спине пальто, от усталости рябь в глазах появилась, и все вокруг шатается, кружится.
И как кстати над болотом пронеслось:
— Во-ло-дя!
Под ноги подвернулась кочка. Володя взобрался на нее, присел. А черный поплавок то опустится в воду, то вынырнет. Володя осмотрел ружье, вынул патрон, продул ствол, зарядил и выстрелил. Вспенилась вода, и через секунду показалась убитая утка.
И снова, охваченный азартом, Володя погрузился в воду и дулом ружья подогнал к себе добычу. Теперь скорее на берег, к костру. Собрав остаток сил, выбрался из камыша.
Дядя стоит на берегу, смотрит в уставшее, бледное, но счастливое лицо племянника и приветливо, широко улыбается.
— Поздравляю с трофеем! Я тоже взял одну, только моя поменьше. Твоя тяжелая, потому и загнала тебя в болото по самые уши.
Дядя ощипал утку, положил в котелок, помог Володе развесить у костра одежду для просушки.
— Готовь завтрак, а я пойду ножик поищу. Видно, в сене потерял.
Весело трещит сухой хворост. Бледно-розовые языки пламени подползают к рукам, тепло обволакивает коленки и грудь, приятно разливается по всему телу.
К костру подошел высокий мужчина. Поздоровался. С его одежды ручейками стекала вода.
— Вы все ж недаром мокли, — сказал он, с тоской глядя на убитую утку.
— Присаживайтесь, грейтесь, — предложил Володя.
— Некогда, возвращаться надо, а уж так хотелось вечернюю зорю побыть. Думал, хоть парочку прихвачу, а вышло напустую.
— Напустую! — удивился Володя и с гордостью подумал: «Видели бы теперь ребята, как старые охотники на мою дичь заглядываются».
Подбросил в костер дров. В котелке зашумела вода…
От костра поплыл приятный запах утятины и лаврушки.
Мужчина снова украдкой взглянул из-под широких черных бровей на утку, шумно, глубоко вздохнул и резко повернулся к Володе.
— Мальчик, продай утку, — сказал он, тяжело глядя ему в глаза.
— Продать? — удивленно переспросил Володя. Он с гордостью посмотрел на свою птицу. В лучах солнца крылья утки вспыхнули, засверкали радужным светом. — Да это, дяденька, у меня первая утка.