Пошли ребята в лес: подснежников набрать, на говорливые ручейки посмотреть, за прилетевшими птичками понаблюдать. Воздух влажный, хмельной. Под ногами звенит, бисером на солнышке рассыпается синяя ледяная корка. Шагают ребята по лесу, настроение бодрое, приподнятое. Хочется сделать что-то особое, отличительное, а что — они и сами пока не знают. Разные сыплются предложения: набрать под листьями яблок-кислиц, разуться и желтую полянку босиком проскочить, сходить к норам, где лисы и еноты живут. От ребячьего гвалта все сороки разлетелись, все маленькие пичужки попрятались. Проходя мимо дуба-великана, кто-то предложил в честь наступающей весны забраться на его макушку. Забраться на дуб — дело нехитрое, пустячное: все там и не по одному разу бывали. На сей раз договорились спускаться не по стволу, а, как белки, прыгать с одного сука на другой.
Затея, конечно, неумная, это все понимали, но оказаться перед товарищами трусом, попасть на острый язык мальчишек никому не хотелось.
Первым забрался на дуб Колька.
Интересно смотреть на лес с высоты. Осины кажутся маленькими и тонкими, а березы щетинятся вениками, словно тучи разметать приготовились. Колька послал ребятам привет, солнцу помахал шапкой и стал спускаться. Ноги слегка дрожали, сердце и тело будто холодной водой окатывали. Ребята, задрав головы, наперебой, как грачи, кричали:
— Не трусь, Колька, не трусь!
— Что, страшно?
— Боишься ползти по стволу?
«Рядом с землей — и страшно! Как же парашютисты?» — думал Колька, ловко перескакивая с одного сука на другой.
— Так! Так! Смелей! — подбадривали мальчишки.
— Смотри, как кошка, прыгает, — с восхищением сказал маленький Сережа, который всегда сопровождал ребят в походах.
Опьяненный успехом, Колька забыл об опасности. Не посмотрел внимательно и схватился за сухой сук. Сообразил, что надо немедленно искать другой, более надежный, но ветка хрустнула, тело обдало жаром, закололо в ушах и, ломая сучья, шурша желтой неопавшей листвой, Колька полетел вниз…
Больше он ничего не помнил. Очнулся на вторые сутки в больнице. По телу будто трактором проехали: все до единой косточки болят, а на правую ногу гипс наложили, и стала она толстой, как бревно. Недели через две молодой хирург с крупными маслянистыми глазами спросил:
— Как дела, дуболаз?
— Ничего, только домой хочется, от учебы теперь отстану.
— Догонишь! Коль из-под облаков без парашюта прыгнул, теперь тебе все нипочем.
Поправлялся Колька медленно. Из больницы выписали в конце мая, когда с ноги сняли гипс, но наступать на нее не велели, костыли для поддержки дали.
Приехал Колька с отцом в деревню и не узнал ее: какая она стала молодая, нарядная. Улицы подметены, на выгоне зеленой щеткой трава высыпала, окна в домах покрашены, стены побелены, и солнце во всю мощь старается, поливает окрестности теплым и мягким светом. Кур такое множество, что проехать нельзя, и ходят важно, степенно, не обращая никакого внимания на проезжих. Лишь белый как снег петух поднял красивую голову и, глядя на Кольку, громко и весело прокричал, как показалось Кольке, не обычное «ку-ка-ре-ку», а новое, словно: «с при-ез-дом!»
«Рад, разбойник, рад», — подумал Колька.
И ему немного стыдно стало за то, что он раньше к петухам был равнодушен, не замечал их, а то, чего греха таить, иногда и камнем в них еще запустит. А на Володю даже обиделся, когда тот выстрелил в ястреба, несшего в лапах куренка, а не в зайца, бегущего на охотника.
Еще издали, увидев у своего дома черемуху в зеленой шали, Колька в тайне от отца, что сидел с ним рядом, махнул ей рукой и улыбнулся, как старому другу. Ведь он ее из лесу принес и посадил, кажется, совсем недавно, и вот она уж какая, под самую крышу поднялась.
Ребят сбежалось со всей деревни… Все больше молчат, а если что спросят, то тихо и по-деловому. Совсем не подумаешь, что вместе с ним по сучьям прыгать собирались, только не пришлось.
Володя и Витька пришли, когда Колька уже лежал на кровати и рассказывал братишке Сергею о больничной жизни. Окно было открыто, и горьковатый запах черемухи плавал в комнате и слегка кружил голову.
— А дуб твой стоит, — как бы спохватившись, выпалил Сережа. — И чудно… весь лес зеленый, нарядный, а он и не думает наряжаться. А ты больше на него не полезешь? Не лазай, пусть на нем сороки трещат, у них крылья есть…
Ребята долго не решались сесть, стояли у кровати и передавали Кольке последние школьные новости. Они к нему и в больницу ездили, проведывали, гостинцы возили. Совсем недавно виделись, а Кольке показалось, что мальчишки сильно подросли, загорели и даже разговаривать басом стали.