Ребята принесли Кольке книжку «Робинзон Крузо» и поставили на столик в банку с водой несколько веточек черемухи.
— В этом году соловьи-то поют? — спросил Колька, приподнявшись «а койке, и заглянул в окно на улицу, где стало уже совсем темно.
— Раньше в сады прилетали, а сейчас на что-то обиделись. Не слыхать. Уж не кошки ли их тревожат?
— Поют, только мало, — успокаивающе сказал Витька, хотя сам не знал, поют они в садах или не поют.
Когда вышли от Кольки, Володя сказал:
— Давай поймаем соловья и Кольке подарим?
— Идея! — воскликнул Витька. — Да разве его поймаешь? Это тебе не воробей. Фонарь в крышу поставил — он сам в руки летит.
— Подумать надо.
Всю ночь ребята мастерили клетку, и лишь к утру, когда за окном забрезжил рассвет, они погасили лампочку и легли спать. Клетка была готова. Дело оставалось за автоматическим захлопыванием дверки. Теоретически мыслилось так: соловей летит поклевать зерна, сядет на проволочку, щелка выскочит, и пружинка закроет дверку. Хотя в эту ночь спать пришлось мало, но сон Володе приснился: лопались сразу два соловья, да такие голосистые и певучие, что слушать их приходили все жители деревни, а Колька за один час выздоровел и вместе со всеми ходил на пруд ловить удочкой карасей.
На уроке географии под монотонный рассказ учителя Володя задремал. Проснулся и не поймет: перед ним стоит учитель, сердито насупив брови, через очки сердито сверкают глаза, ребята повернулись в его сторону и дружно, громко смеются.
— Повтори, что я сказал? — внятно и твердо спросил учитель.
Володя встал.
— Вы рассказывали про Крым.
— Не спорю, а что?
— Что там тепло.
— Как бы тебе жарко не было! Садись, два! Спать на уроке — невиданная дерзость! Дневник!
И на глазах мальчишек в дневнике и журнале учитель вывел жирную двойку. Маня Бессонова шумно, притворно вздохнула:
— Ого!
Кто-то из девчонок, Володя не разобрал, негромко попросил:
— Спой по-соловьиному.
В классе снова веселый хохот.
К вечеру клетка была в боевой готовности и, завернув ее в старенький военный плащ Витькиного отца, ребята отнесли ее в лес. Шли садами, огородами и полевой нехоженой тропинкой. Володя знал любимые места соловьев: в вишневых заброшенных кустах над прудом. Прошлую весну его не раз туда водил Колька, и там они чуть ли не до утра засиживались, и не просто слушали, а пытались научиться петь по-соловьиному. Колька оказался способным учеником. Если бы за это в школе ставили оценку, пятерка за соловьиное щелканье была бы наверняка. Иногда, отойдя вперед и спрятавшись в куст, Колька откалывал такие колена, раздавалось такое щелканье, что Володя не мог различить, кто поет: Колька или соловей.
Сели ребята под куст и стали наблюдать, вслушиваться в лесные шорохи и птичьи разговоры. Солнце уже одной щекой прижалось к горизонту, розовыми стали на небе облака. А голосов птичьих великое множество. Каждая пичужка трезвонит на свой манер, никого не слушая и не думая об опасности. Несколько раз над макушками деревьев со свистом пронесся копчик — ловкий, коварный, маленький, но сильный хищник, а птичкам хоть бы что, словно опьянели от вешнего воздуха на своей родине. И Володе показалось, что копчик не охотиться, не нападать прилетел, а порезвиться в упругом воздухе, посмотреть за порядком в своих владениях, приветствовать заморских гостей. Но вот в лощине громко и властно щелкнул один соловей, как бы говоря: «Слушайте все, слушайте все». В птичьем гомоне погас его щелк. Дрозды, напротив, еще напористее стали щебетать и кружить у могучего темного дуба, с которого упал Колька, изо всей силы кричать, махать крыльями, кувыркаться в воздухе.
Снова, но еще громче, щелкнул в лощине соловей, ему веселой размашистой дробью отозвался с бугра второй, рассыпался звучным завораживающим посвистом третий, казалось, пошел отплясывать мелкую чечетку четвертый и совсем рядом полилась переливчатая трель.
Качнулась ветка черемухи, и ребята увидели маленькую, с сереньким брюшком и землисто-глиняными крылышками, очень похожую на полевого воробья пташку.
Витька от неожиданности открыл рот, примерз к земле, оцепенел. Володя тоже затаил дыхание, боялся шевельнуть бровями. Птичка энергично и доверчиво осмотрелась кругом, уселась поудобнее на тонкий сучок, наполнила воздухом мешочек, что у нее был спрятан под горлышком, и вначале, как бы для пробы, небрежно щелкнула два раза, потом закрыла глаза — и над лесом потекла вдохновенная, звучная, молодая песня весны.
Казалось, протяни руку — и схватишь увлеченного пением солиста лесов. Но ребята не могли и пальцем шевельнуть. Они забыли, зачем пришли, и главным теперь было для них — не спугнуть певца, как можно дольше послушать его, посмотреть, как лихорадочно дрожит под горлом мешочек и из открытого красивого клюва льются волшебные звуки. На звонких крыльях песни улетали все мальчишеские дела и заботы, в сердце входила весна.