— Я пахать поеду, ладно? — сказал Виктор и, не дожидаясь разрешения, начал надевать отцовский промасленный комбинезон.
— Пахать? — развела руками мать. — Еще чего не хватало! Отец соляркой пропах, и ты хочешь?
— А что ж? — буркнул Виктор.
Такого ответа мать не ожидала. Она поняла, что запретом ничего не сделаешь, и решила отговорить лаской.
— Придет, сынок, время — наработаешься, успеешь еще. Играй, как все, веселись. Теперь у тебя и ботинки с гвоздями есть…
Мать достала ботинки.
— Какие тяжелые. Да в них разве бегать можно? А ну-ка надень, пройдись, я посмотрю.
Но Виктор даже не повернулся. Он сосредоточенно смотрел в окно, и ему казалось, что трактор присел, в землю врос.
— А про учебу ты думаешь? — снова назидательно заговорила мать. — Ты в восьмой класс собираешься? Или на второй год в седьмом хочешь остаться?
— Не останусь. А на воскресенье нам не задали.
— Не задали, так я задам. Никуда не поедешь!
Она подошла, внимательно посмотрела на сына в отцовской одежде и громко рассмеялась.
— Погляди, на кого ты похож!
Виктор посмотрел на себя в зеркало, ухмыльнулся. В отцовском мешковатом костюме и не по размеру больших кирзовых сапогах он походил на огородное пугало.
— Нарядился! Не только грачи, люди и то испугаются. А ну-ка размундиривайся!
— Пусть! Все равно поеду.
— Не послушаешься, хворостиной выпорю.
— Пори! — Виктор улыбнулся. — Только у меня теперь шкура толстая. — Он пощупал грубый, словно дубленый, рукав комбинезона.
— Учителям скажу, ослушник ты этакий… Сломаешь трактор — отец устроит тебе метелицу.
— Не сломаю. Я уж столько земли на нем перепахал. Батя знает…
И Виктор нетерпеливо направился к выходу. На крыльце его встретила ватага ребят. Они удивленно таращили глаза, озорно гоготали.
— Клоун! Смотрите!
— Спрячься, напугаешь!
— Ты куда собрался?
— А футбол?
Виктор молча прошел мимо ребят, зачерпнул в кадке дождевой воды, залил в радиатор, проверил по уровню масло, протер тряпкой мотор и сиденье.
Мальчишки с любопытством наблюдали за каждым его движением, не совсем еще понимая, что происходит.
Дробно затрещал соскучившийся по работе пускач, и ребята, заткнув уши, мигом отскочили от машины. Барабанная дробь пускача сменилась спокойным, уверенным гулом дизеля. Из трубы выскакивали синие колечки дыма, и казалось, будто кто-то на невидимую бечевку нанизывает баранки.
Колька отвел Виктора в сторону.
— Значит, в кусты, да?
— Не могу. Мать силком посылает.
— Эх ты, дезертир. Кто же правым нападающим будет?
— Отстань! — бросил Виктор, нахлобучивая замасленный картуз, внимательно взглянул на плуг, на дорогу, как всегда делал отец, и скрылся в кабинке.
Трактор качнулся, как бы раскланиваясь перед мальчишками, и пошел вперед. Виктор не слышал, о чем гудела разноголосая ребячья компания, но по их недовольным лицам понимал, что они обиделись на него.
Будто по линейке мелом на доске, провел Виктор первую борозду, ориентируясь на высокую березку в лесной полосе. Остановил машину, сбегал в посадку, наломал мягких пушистых березовых веточек, навтыкал их по углам кабины — и сразу в ней запахло молодой весной. Послушный трактор снова с грохотом и лязгом пополз по рыжей стерне. Вывернутые пласты чернозема блестели на солнце, дышали паром. И над ним кричали, кружились, падали в борозду грачи.
Спокойно и уверенно вел машину Виктор, ни одного лишнего движения. Трактор послушен умным рычагам. Недаром еще с четвертого класса ездил Виктор с отцом в поле: вначале наблюдал, как работает отец, расспрашивал, помогал в ремонте, протирал машину тряпкой, заливал горючее, а потом получил разрешение на самостоятельную поездку по дороге.
Вспомнив об этом, Виктор улыбнулся. Машина тогда была непокорной, строптивой. То не хотела сдвинуться с места, то вдруг козлом прыгала вперед, то круто поворачивала в сторону, словно пытаясь сбросить неопытного седока. Отец сидел рядом, молчал, а Виктор обливался потом, нервничал, хватался то за один рычаг, то за другой, выжимая сцепление, увеличивал обороты и со страхом ждал, что отец вот-вот скажет: «Не годен, вылезай!» Но отец молчал, покуривал и едва заметно улыбался.
А когда трактор стал послушным Виктору, отец сказал: «Ничего, теперь можно и на земле поработать». У мальчишки от радости захолонуло сердце…
Виктор так увлекся работой и воспоминаниями, что и день показался коротким. Уже за березовую рощу опустилось уставшее солнце. Стараясь заглушить гул трактора, защелкали соловьи. Беспокойная луна со свитой звезд вышла в синее небо, а Виктор все пахал и пахал. Он еще ниже опустил козырек кепки, чтобы лучше видеть бороздку, освещенную снопом электрического света.