- Могут? – уточнила я у Бекшеева.
Тот пожал плечами.
- Случалось, конечно, всякое. В том числе и стихийные выбросы темной энергии, а вслед за ними и… мертвецы вставали. Ничего хорошего.
Семечки он лузгал медленно. Явно сказывался некоторый недостаток опыта.
- Но это не они.
- Почему?
- Из того, что знаю, восставшие не отличаются умом. Да и в целом ими движет всепоглащающая ненависть к живым. Мертвец, случись ему вернуться, будет убивать. Просто убивать. Всех, кто попадется на пути. Но отделять головы, выставлять их, припрятав тела, умудрившись не оставить при этом следов… нет, на это способны лишь живые.
Уже хорошо.
А то как-то… я сама с подобным не сталкивалась, но слухи ходили. Страшные истории, которые шепотом передавались у костра, о пропавшей дивизии, о проклятом болоте, о туманах, что приходят с той стороны, укрывая в белизне своей оживших мертвецов.
В общем… в окопах, как и на местном рынке, поговорить любили.
- А вот Михеич, к слову, в деревню заглядывает… так мне сказали. И беглых пленных тоже где-то там и нашли, недалече. Я так понимаю, мы тоже наведаемся?
- Всенепременно, - пообещал Бекшеев.
А я ссыпала шелуху в урну.
И повернулась к почти новенькому грузовику, который медленно, осторожно вполз на газон. За нами, стало быть…
Из кузова выглянул паренек, мало старше Васьки, и спросил:
- Это вы из полиции будете?
- Мы, - отозвался за всех Тихоня. – Кто ж еще-то?
В кабине пахло чесноком и бензином, и паренек, которого звали Никиткой, бодро крутил руль. Правда, в отличие от Васьки он был молчалив и на вопросы старался отвечать кратко.
Да, нет.
Не имею чести знать.
Он так и говорил, явно повторяя услышанную где-то фразу, приглянувшуюся важностью своей. И я замолчала. Бекшеев тоже говорить не спешил. Прикрыл глаза, притворяясь придремавшим, да и откинулся. Только грузовик мотало на лесной дороге, голова дергалась из стороны в сторону, и спать в таком положении не смог бы самый уставший человек.
Меж тем солнце опустилось еще ниже.
- Далеко ехать?
Не то, чтобы меня ночной лес пугал. Нет. Для Девочки и вовсе разницы никакой, что ночь, что день. Будет след? Возьмет. Или вдвоем попробуем.
- Нет. Скоро уже. Сейчас от… и налево.
- А проклятая деревня где? – не открывая глаз, поинтересовался Бекшеев.
Паренек вздрогнул и едва не выпустил рулевое колесо. Сглотнул. Но ответил.
- Направо, ежели с тракта. До нее еще пять верст. Там как раз болота начинаются.
И это было самой длинной его фразой.
- Бывал? – Бекшеев не стал открывать глаза. Парень покосился на него, но головой покачал.
- Я – нет, - повторил он.
- А кто бывал?
- Не имею чести знать…
Стало быть, кто-то да бывал.
- Пропавший ваш… наверняка к невесте сбежал… - это Бекшеев сказал лениво. А я тоже откинулась, сделав вид, что мне-то этот разговор совсем не интересен. – Его не в части, а на станции ловить надо. Куда он там подался? В Городню?
- Нет у него невесты, - нехотя произнес Никита. – И не было.
- Совсем?
- Ну… он переписывался с одной. Через газету. Такие, знаете, приходят… в библиотеке при части взять можно. Он сперва не больно хотел.
- А потом?
- А потом… все письма пишут. Время на то выделено. И ему приходилось. И все равно, что некому. Он… сирота ведь, - каждое слово давалось Никите легче, хотя было видно, что говорил он не слишком охотно. И глядел при том не на Бекшеева – на дорогу. Обеими руками в руль вцепился да так, что костяшки пальцев побелели. – А порядок – должен быть порядком. Ему и велели найти кого. Он и нашел. Писал.
Порядок должен быть порядком.
Это я уже слышала. Раньше. И молчу.
- Каким он был?
- Мы не дружили.
- Но знали его?
- Да как… сказать… тут все… друг друга… и мы. Спокойный. Говорить не любил. Ни с кем особо не сходился. На службы не ходил.
- Почему?
- А он из этих… из язычников, - Никита выдавил из себя признание. – Но вам лучше с командиром. Командир точно расскажет. А мы вон…
Часть и вправду расположилась неподалеку от городка, отделенная от него парой полей да леском средней густоты. Он, вытянувшись, расползся, разросся, обзаведшись пушистым подлеском. Над ним поднимались зеленые шары берез и осин, и уже там, в лиловатой дали, вставали молчаливые стражи-дубы.
Дубы…
Священное дерево. Знаковое.
И если тут неподалеку и вправду жили староверы, в рощу стоит заглянуть. И заглянем.