На лице старика было написано столько печали, что Никита едва сдерживал себя. Он испытывал неукротимое желание разорвать зверя на мелкие клочки голыми руками. Прямо сейчас. Но, увы, это было невозможно. И осознание собственного бессилия только подливало масла в огонь.
— Вот здесь он мою Дуньку и зарезал, — дед Антон остановился и, поджав губы, устремил взгляд в зловещий лес.
Никита сочувственно положил руку на плечо старика. Ему было безумно жаль деда, лишившегося верного и надежного помощника.
— Тоскливо мне без неё, — просипел дед. — Я ведь ее жеребенком взял. Десять лет прожила у меня, горемычная. И, главное, умная-то какая была. Все понимала, как человек. А сколько раз выручала меня. Эх, Дунька, Дунька… Кабы знать…
Никита сжал кулаки. В этот момент он чувствовал, как в нем самом зарождается зверь. Зарождается и заполняет собой каждую клеточку организма. И зверь этот, жестокий и беспощадный, ничуть не уступал тому, что рыскал сейчас по бескрайней тайге, в поисках новой жертвы.
«Сразимся, — подумал Никита, — посмотрим — кто кого!»
Но сейчас он ничем не мог помочь Антону восполнить утрату. И из-за этого ненависть к волку с еще большей силой захватывала его, становясь неукротимой.
— Я принесу тебе его шкуру, Антон. Обещаю. На этот раз я не остановлюсь. Или я, или он!
В голосе Никиты было столько решимости, что старик понял, охотник добьётся своего. Он сможет укротить взбесившегося хищника.
— Бог тебе поможет, сынок. Бог поможет.
— Конечно, поможет, — Никита похлопал старика по спине, — иначе и быть не может.
На верхушке ели противно закаркала ворона.
— У ты, нечисть! — дед Антон поднял голову. — Как бы беду не накаркала.
Никита снял с плеча карабин и, дёрнув затвором, выстрелил навскидку. Ворона камнем полетела вниз.
— Завтра чуть свет выхожу, — Никита потянул затвор, выбрасывая гильзу. — Только бы погода не подвела.
— Удачи тебе, сынок. Береги себя.
Никита кивнул и занялся поисками следов, восстанавливая картину волчьей охоты.
— Дядя Лёня, а папа вернется?
Леонид захлопнул книгу и нежно погладил Иришку по волосам.
— Конечно, золотце, конечно… Просто сейчас ему плохо… Заболел он, дочка. Но все будет замечательно. Он выздоровеет и вернется к нам.
Иришка прижалась головкой к плечу дяди Лёни и закрыла глазки. Леонид крепче обнял ее.
— Постарайся уснуть, малышка.
Леониду было нелегко сидеть на месте в такой момент. Все его существо жаждало действий. Эмоции переполняли его, с неудержимой силой рвались наружу. Сейчас он должен быть не здесь! Но…
«Прорвемся! — тихо раскачиваясь, он баюкал девочку. — Все уладится!»
— Все уладится, — неожиданно вслух произнес он и бросил испуганный взгляд на Иришку. Девочка мирно спала. Леонид отнес ее в спальню и уложил в кроватку.
— Спи, дочка. Все уладится.
Запел «сотовый». Леонид на цыпочках вышел в зал.
— Алло?
— Леонид Геннадьевич, это Татьяна Матвеевна. Мне только что позвонила Женя… Какой ужас!.. Я буду через двадцать минут.
— Замечательно! Я жду. Да, Татьяна Матвеевна, будьте добры, купите по пути какую-нибудь игрушку посимпатичнее.
— Да, да, конечно… Какой ужас…
Леонид вышел на лестничную площадку, на ходу доставая из кармана сигареты и зажигалку.
— Все уладится, все уладится, — повторял он вполголоса.
За дверью он столкнулся с высоким светловолосым мужчиной атлетического телосложения. Тот отошел на шаг и пробежал по Леониду цепким, колючим взглядом серо-стальных глаз. Голова незнакомца с холодными правильными чертами лица наклонилась чуть набок. Вслед за мужчиной на площадке появился черно-белый спаниель и, сев в нескольких шагах от Леонида, также изучающе уставился на него. Леонид удивленно приподнял брови. Такая бесцеремонность была ему не по душе.
— Здравствуйте, — после секундного молчания произнес мужчина. — Старший лейтенант Чернышев. Уголовный розыск.
— Добрый день, — Леонид прикурил сигарету. — Хотя какой к черту… Чем обязан?
— Мы расследуем… — милиционер кивнул вниз.
— Понял, в курсе, — Леонид выпустил облако дыма.
— Насколько мне известно, потерпевший проживает в этой квартире, — Чернышев указал на дверь.