- Я зло ему не причиню.
Как можно выпить жизнь свою?
И пусть она течет не в моем теле,
но он и жизнь моя - одно на самом деле.
- Горжусь тобой, малышка Эль.
Арман, пришел и твой черед теперь.
Девушка протянула возлюбленному правую руку, Энц подал нож и чашу. Арман некоторое время смотрел на изящную ручку своей невесты, с ужасом думая о том, что полоснуть по ней ножом настоящее святотатство. Но от него ждали именно этого, и юноша решился. Он действовал умело, потому нож разрезал кожу практически безболезненно. Кровь девушки оказалась тягучей и слишком темной. В сумраке она казалась черной. Чаша наполнилась, и Эль хотела убрать руку, но князь не выпустил прохладные пальчики. Арман поднес чашу к губам, не содрогаясь от страха или омерзения, их он не чувствовал. Энцолор поднял взгляд к луне и зашептал то ли молитву, то ли заклинание. И продолжал до тех пор, пока чаша не опустела, и юноша не поставил ее на землю. Несколько мгновений он продолжал смотреть на Эль, замершую в тревоге. Энцолор тоже с тревогой наблюдал за Арманом.
Князь вдруг побледнел, мотнул головой, затем еще раз и потер глаза. С тихим стоном он откинулся назад, и молодое сильное тело выгнулось от сотрясавших его конвульсий.
- Энц, что с моим любимым?
Он умирает, брат?!
Энцолор нагнулся над молодым князем Монтери, осторожно раздвинул ему губы, заглянул в глаза и улыбнулся.
- Готов,
Не надо слез, Эльмина.
- К чему? Он жив? Арман!
Вместо ответа Энц помог юноше снова сесть. Арман открыл глаза, и Эльмина ахнула, глядя в рубиновые огоньки в глазах возлюбленного. Юноша глубоко втянул носом, удивленно оглянулся.
- Я столько запахов не чуял никогда.
- Целуйтесь же, очистите уста.
Остатки крови поглотите,
прикосновеньем губ себя свяжите.
Энцолор смотрел с мягкой улыбкой на сестру и ее возлюбленного, несмело потянувшихся друг к другу. Арман приоткрыл губы, и Эль увидела, как заострились его клыки, став заметно больше остальных зубов. Больше она ничего не думала. Губы Армана, ставшие сейчас чуть холодней прежнего, захватили ее в плен, выпивая остатки собственной крови с ее губ и отдавая ей последние капли собственной крови девушки.
- Кровавая Луна, тебя в свидетели я призываю.
Свершен обряд по правилам твоим.
Спустись с небес и подтверди союз сиянием своим.
Произнес Энцолор, и луна в небе вдруг стала алой. Она словно выросла, стала ближе. Красноватое сияние разлилось по поляне, окутало юношу и девушку, сжалось так, что казалось алым панцирем вокруг них, и проникло в тела.
- Свершилось! Отныне муж и вы и жена.
Признала вас Кровавая Луна.
Теперь оставлю вас наедине.
Свидетели дальнейшего излишни.
К утру отступят чары, что даровала кровь вампиров,
и все вернется на свои места.
Так пойте ж страсти песнь, влюбленные уста.
Прощайте и сладчайшей ночи.
Когда он покинул поляну, юные супруги даже не заметили, поглощенные только друг другом. Арман осторожно погладил плечи возлюбленной, и ее рубашка скользнула вниз, обнажая еще никем не тронутое тело. Эль доверчиво посмотрела ему в глаза, смущенно улыбнулась, и молодой муж бережно уложил ее на спину, завладел губами, и время исчезло. Исчезла вселенная, растаял под покровом целый мир. И лишь двое влюбленных, зажигающие друг в друге страсть остались на маленькой полянке, озаренной серебристым лунным светом. Их стоны сплетались и возносились к той, что соединила две любящие души и защитила от случайных глаз.
- Нет нас по одному, лишь только МЫ теперь.
Арман и трепетная Эль.
- Эль и Арман,
Любимый муж, ты вечный мой дурман.