- Ну, вот и ты.
Прекрасна, как всегда, любимое виденье ночи.
Все существо мое с тобою слиться хочет.
Люблю тебя, отважная жена.
Теперь идем, нас Бони ждет.
Он нас до дома отвезет.
- Какое чудное сказал ты слово.
Наш дом.
Лишь твой и мой,
и будет счастье в нем.
- Я в это верю без сомненья.
Я княжество готов забыть без сожаленья.
Мой дом, где ты.
- Мой дом, где ты.
Эхом повторила я, сплетая наши пальцы, и мы побежали догонять Бони. Он был на полпути к карете. Человек бросил на меня взгляд и с заметным облегчением выдохнул.
- Тебе я неприятна, Бони?
- Скорее, непривычна.
Но мне Арман и брат, и друг.
И этого уже, поверь, хватает,
признать, вампирше он супруг.
Я приняла ответ Бониваля и кивнула с улыбкой. Все-таки хорошо, что есть Энцолор и Бони, единственные, принявшие нашу любовь. От осознания этого уже не казалось, что весь мир ополчился против нас. Арман с благодарностью посмотрел на друга и положил мне руку на плечо, прижимая к себе. Бониваль усмехнулся, махнул на нас рукой и прибавил шаг.
На козлы опять сел друг моего мужа, а мы забрались в карету. Экипаж тронулся, доехал до оврага и начал спуск. Я, на всякий случай, принюхалась, но граков больше не было видно. И все равно мы расслабились только тогда, когда экипаж выехал на другой стороне и остановился. Арман вышел из кареты, подошел к скале, преградившей нам путь, оцарапал ладонь и приложил ее к камню. Гром от расходящегося камня был жутким и оглушающим. Мы с Бони закрыли уши, а мой муж спокойно ждал, когда проход станет достаточным, чтобы карета прошла в него, и махнул рукой. Бониваль подхватил вожжи, лошади тронулись, и карета проехала мимо Армана, последовавшего за экипажем пешком. После вновь приложил руку к камню, и скала сомкнулась. Мой супруг открыл дверцу и подал мне руку, помогая выбраться наружу. Бониваль усмехнулся, и карета покатила дальше.
Арман обнял меня, и мы, не спеша, пошли по яркой изумрудной траве, все далее уходя от границы земель моего мужа. Неожиданно он остановился, разворачивая меня к себе.
- Должок, любимая, не терпит промедленья.
- Какой должок?
- Супружеский, родная.
Тебя, конечно, я не подгоняю,
но все-таки немедленно желаю
проценты получить сейчас.
- Проценты? Они, скажи, откуда?!
- Успели набежать.
- А если отдавать я ничего не буду?
- Сам заберу.
И, знаешь, милая супруга,
от векселей не сможешь ты сбежать.
И синеглазый ростовщик увлек меня на траву...
* * *
Только рядом с Арманом я поняла, что такое счастье. Мы были одни, совсем одни, Бониваль покинул нас через стационарный портал, спеша успеть на погребение Нерила Дорбери. Мой муж просил поклониться покойному другу и от него. А я попросила прощения. Оба мужчины улыбнулись, они виноватой меня ни в чем не считали. Бони ушел, а нам досталась вся вселенная, наполненная сплошным непрекращающимся, искрящим счастьем. И было страшно, что все это может закончиться.
Земля покойной матери моего супруга была меньше клановых территорий, но мне она казалась целым миром, где не царило правил и условностей, где не было затаенной угрозы и устремленных в спину взглядов. Арман знакомил меня с нашим домом, показывал красоты этого места. Мы купались в прозрачном озере, носились, как дети, по лесу, пугая своим смехом животных, с любопытством подглядывающих за нами. Ловили вместе рыбу, но вся рыбалка закончилась веселой возней в воде, в которой мы оказались после очередных подсчетов моих задолженностей и притворного нежелания отдавать их.
Наши дни и ночи были наполнены любовью и упоительными ласками, сводившими с ума. Как никогда я понимала, что лучшего супруга не могла себе пожелать. Арман окружил меня заботой, отдавал все тепло своего сердца, и я платила ему тем же. Я ловила взгляды мужа и смущенно отводила глаза, столько в синеве его взора было обожания и нежности. Я тонула в его глазах, растворялась в нем, становилась его частью. И ничего не хотелось менять.