— Да-а!.. Ну, ну, продолжай... А как насчёт того самого песку золотого, которым он тебя посыпал?.. Что сказывал мой «честный» губернатор, а?
— А это он не соврал. Дело хорошее, верное. И путь нам даже указал, как ты можешь его доношения тут, в Питербурхе, проверить. Сказывает, у хивинского посла можешь в полной мере о том золоте об эркетском доведаться. И как взять его, тоже указал.
Подробно, почти слово в слово повторил фаворит царю всё, что говорил ему Гагарин.
— Гм... а дело-то не так просто выходит, как я полагал! — после некоторого раздумья проговорил царь, окружённый облаками табачного дыма. — Сразу судить и убрать его теперь как бы и не к руке... Пока он службы не сослужил начатой, этих россыпей касаемой...
— И мне так мыслится! — осторожно подал голос любимец, умеющий не только читать в мыслях друга и повелителя своего, но и направлять их незаметно, как ему это требуется. — Да ещё иные есть причины, коли сказать дозволишь, господин полковник.
— Ну, ну...
— Первое дело, стоило мне заикнуться о взносе откупном за будущий год, а уж сам князь не то согласился, он и от себя пожелал сумму изрядную внести на расходы твои, на военные... По доброй воле, без моего настояния...
— Да-а? Оно, положим, Гагарин — не то што наёмный австрияк, вон, как маршал Огильви, голоштанный и знающий, что денежки тянут!.. Своих много капиталов у князя. Кабы не жадность его, мог бы и без греха прожить... Ну, да это неважно... Дальше говори, что хотел. Вижу, не кончил ещё.
— Не кончил, да немного осталось. Как я его пощупал — грехи за ним ещё не больно велики числятся... И даже ежели раскопать их, не великой кары он достоин; конечно, по-божески судя, коли помнить, что один человек только не ворует у нас на Руси — ты, мой господин полковник... Да и то по причине хорошей: можешь рукою властной брать открыто, сколько есть в казне...
— Счастье твоё, Алексашка, что ты и себя не обошёл, и себя выключил из моей компании на сей раз, о бескорыстии говоря. Люблю молодца за обычай: правду умеет сказать, хотя бы и себе несладкую. Так, ты думаешь, что рано князя потрошить?
— Совсем не пора! Он, видимое дело, сильнее черпнул, чем иные, Сибирь свою зная. Так и делиться награбленным не прочь. Другого посадишь, он меньше воровать сам станет, а по рукам мелких казнокрадов будет расплываться добро народное, как и доныне было... Так я полагаю. Было одно дело тёмное с камнем дорогим, самоцветом редким. Так и то он раскрыл мне.
— Раскрыл! Что же ты не начал с этого? Я столько слыхал об амулете диковинном... Что с ним, где он?!
— Здесь! Вот он!
Достав из камзола шёлковый платочек, Меншиков развернул его и, осторожно опустив на стол рубин, лежащий в гнезде мягкой ткани, обратился к Екатерине, которая, убирая в шкап лишнюю посуду, издали внимательно прислушивалась к беседе.
— Приглядись и ты, царица-матушка. Вещь редкая.
Та подошла, взглянула и, всплеснув руками, замерла от восторга, только вскрикнуть успела негромко:
— Матерь Божия, да это же...
Залюбовался и Пётр чудным камнем.
— Вещь редкая! Меньше куды, чем этот приказный врал... Но и таких рубинов ни у себя в сокровищах, ни у чужих потентатов я не видывал... И этот камень Гагарин?..
— Мне подарил. Тебе не решился, потому... кровью, будто бы он был замаран. А мне — и так сойдёт! — со смехом заявил Меншиков.
— Счастлив ты, Алексашка!.. Мы искали, а ты нашёл!.. Добро... Да ещё принёс похвастать ворованным добром... Да, ты что нынче?.. Сдаётся, и не пьян, а сердить меня хо...
— Помилосердуй, господин полковник! Что так скоро. Вымолвить дай! Дурак ли я, чтобы принести тебе такую вещь напоказ? Хотел бы себе оставить, никому бы тогда ни слова! И тебе бы не сказал. А принёс я амулет сей... уж, не посетуй, не тебе. Царице нашей матушке хочу челом ударить этой диковиной! Прими, госпожа полковница! Носи да красуйся нашему хозяину на радость, всему царству на утешение!..
Встал, с поклоном подал рубин Екатерине находчивый фаворит.
Та зарделась вся от радости, но стоит в нерешимости: брать или не брать? То на Петра, то на дивный самоцвет поглядывает, грудь высокая сильно, порывисто вздымается, глаза горят. Прекрасна стала в этот миг женщина, обычно очень привлекательная, но далеко не красавица.
— Бери, бери, что уж! — довольным, ласковым тоном отозвался муж на безмолвный вопрос жены. — Видишь, Бог не оставляет людских дел без оплаты, ни дурных, ни хороших. Не пожалела ты, в осаде Прутской сидючи, для моего для выкупа своих белендрясов и цац, которые для вас, для баб, всего дороже. А тут тебе из Сибири, вернее, из царства Индийского, вот какой камешек Фортуна посылает, что ни у одной монархини такого нет и в короне, не то на ожерельях!.. Бери да благодарность сказывай камрату. Поцеловать даже следует за такой дар...