Но, взявшись за второй ящик, Задор понял, что не справится с этим грузом. Тогда, схватив свой ломик, он с сокрушающей силой обрушил удар на крышку тяжёлого ящика. За ним второй удар прогрохотал по сундуку... И, словно отзываясь ему, грохнула тяжёлая дверь, отпущенная Агашей, захлопнулась, заключив в древней, ограбленной, поруганной могиле оскорбителя мертвецов...
Спокойно, словно не слыша криков и стуков там, за толстой, крепкой дверью, куда безнадёжно ударял заключённый своим жалким ломиком, Агаша собрала все украшения, лежащие грудой, сложила их в мешок, потом сгребла в одну кучу к дверям толстый слой хвои, который за три года снова набрался здесь, насыпался через широкое отверстие дупла.
По верёвке с узлами, привязанной снаружи к ветвям, выбралась она из дупла на холм. Ещё сгребла несколько охапок хвои, бросила в дупло, наполнив его почти на аршин, затем свечой, которую осторожно несла перед собою, подожгла несколько сухих ветвей, бросила их в дупло, на хвою и скоро увидала, как густой, удушливый чёрный дым повалил оттуда...
Тогда только разжались побледнелые, стиснутые крепко губы девушки.
Она облегчённо и громко вздохнула, словно собралась запеть, затем проговорила вслух:
— А теперь к Феденьке!..