И по-дружески погрозив ему, Пётр обратился теперь к Строганову, который, присев за стол, не мог прийти в себя от испуга:
— Будет тебе пыхтеть, Григорий Дмитриевич!.. Подсядь-ка сюды лучше... Поговорим о деле... А там, скоро — и по домам пора... Чу! Да никак петел крепостной наш с заневскими перекликаться стал... Засиделись и то...
— Твой слуга, государь... государь мой, господин капитан! — поправился Строганов, вспомня, что Пётр не терпит величаний, кроме как по чину.
— Не слуги мне — друга, помощника надобно. Знаешь, старик, одна война не кончена, другую, с турками в этом году повести довелось. Тяжело государству, тяжко всей стране. Значит, и мне не легче. Особливо в деньгах сейчас нужда велика. А у вас, сиятельный граф, их куры не клюют. Ссуди малость... Да, впрочем, нет! Куды!.. Ты и себе жалеешь, слышно, передать лишнее. Что уж искушать старика. Дело я тебе предложу. Знаешь, на губернии всё царство поделено... Каждая — свой пай в казну приносит. И самая богатая, самая прибыльная Сибирская. Конца-краю в ней нет... Золото, серебро. Торговля с Хивой... Народ там всё богатый... Бери её на откуп... А нам — в зачёт сотню-другую тысяч отсчитай... А?.. Идёт?..
— Хе-хе... Шутник ты, государь... государь мой. Хе-хе... куры не клюют, а мошну проклевали... Всё и выкатилось... Хе-хе!.. В чужих карманах считать легко, конечно!.. Всё больше завистники благовестят про клады, про мои, про казну несметную... А что и есть, всё в делах тоже, в обороте, как и у тебя, государь мой!.. Это — одно. Другое, стар я в губернаторы да в воеводы садиться. Покой мне надобен. Не слуга уж я тебе! Уволь уж... Силы все — покойному батюшке твоему, царю-государю, Алексею свет Михалычу, и брату ж твоему, и тебе ж, государь... мой, — всё мною отдано, что было дорого... Али и последнее отнять поизволишь? — подчеркнул старик, намекая на то, о чём все говорили не стесняясь, то есть на близость молодой красавицы графини с капитаном.
Недавняя бурная вспышка, очевидно, истощила энергию гиганта, и он только лёгкой, сожалеющей улыбкой ответил на намёк старика, затем, словно не заметив ничего, продолжал:
— Ну как знаешь... А дело — выгодное...
— Ещё ли не выгодное!.. — вмешался в разговор князь Матвей Петрович Гагарин, вместе с Виниусом подсевший поближе, как только речь зашла о Сибири. — Я край знаю... И Андрей Андреевич знает тако же... — указывая на Виниуса, мягко, плавно заговорил князь, искательно поглядывая на капитана. — Золотое дно — Сибирь! — не мимо молвится. Слышь — два ста тысяч за неё да с неё оброку тобой, капитан, положено?
— Двести двадцать и две ровнёхонько! — поправил Пётр.
— Ха!.. Сущая плёвая безделица!.. Втрое взять можно, людей тамошних нимало не обременяя. Мне доподлинно дела сибирские известны и каковы сибиряки в достатках своих. Не один десяток лет и на воеводстве, и в приказе Сибирском сижу. С шестьсот девяносто третьего, — когда в Нерчинск послан был, — по сие время, осемнадесять лет протекло, почитай... Зря не скажу, капитан.
— А почему же ясачный сбор так умалился в краю? Половины не добирает Сибирский приказ, чего раней имел. Что за причина?
— Воруют очень, дело простое, капитан. И главные начальники и меньшие, до приказчиков и служивых людей доходя. Все обирают оброчных кочевников. Те и разбегаются, и бунтуют. Всё от воровства... Да, беда ещё не велика. Поисправить порядки... а лучше скажу: беспорядки повывесть, служилый люд подтянуть... Ковшом тогда золото греби. По курганам, по могильникам — клады Кучума поискать да найти — и того хватит на десятки лет; не двести тыщ — втрое даст Сибирь-матушка!
— Шестьсот тысяч, значит?.. Ну, это уж и много сразу. Край новый, как конь необъезженный. Тамошний народ крови немало своей проливает, за нас — с язычниками, с дикарями неверными и немирными бьётся, Руси дорогу на простор, к морю-океану, к Востоку богатому проторяет... Пусть и живут полегче покудова там мои сибирские ратники. А вот если ты так ручаешься... Не хочешь ли: вноси тысяч сотни четыре в год — и бери её всю на исправление, садись там в Тобольске губернатором... Первым!.. Князеньку Михалку Черкасского не можно никак в счёт вставить. Бабник и бражник, а не краю начальник был... Я ещё с ним сведу счёты... Пусть с дороги отдышется!.. Да и достальные все по России — не лучше... Веришь ли, Петрович, одно горе мне с ними. Доныне, Бог ведает, в какой печали пребываю, ибо губернаторы мои, господа, зело раку последуют в происхождении своих дел. Задом наперёд тянутся. Говорил, писал им всем немало. Пожду ещё. Потом буду не словом, а руками с оными поступать. Ты вот не такой. Ты делец. Я тебя знаю. Бери!.. Что же, идёт? По рукам?..