Солдаты ушли выполнять приказ, а Горгона поднял штандарт с орлом и огляделся. Глаза его привыкли к темноте. Ага, вот подходящее место! Он выдолбил мечом канавку в мягкой, пропитанной кровью земле и схоронил в ней орла, после чего стал наваливать на эту «могилу» трупы убитых римлян, пока она не скрылась под грудой мертвых тел. Потом сел на камень и стал ждать.
Приблизительно в полночь последние солдаты тринадцатого легиона убили себя, чтобы не быть сожженными заживо в плетеных клетках эбуронов.
Мало кто из нестроевых солдат и рабов остался в живых, поскольку все они брали мечи и щиты у мертвых легионеров и вступали в бой. Но выживших эбуроны пропустили с презрительным равнодушием, и потому Цезарь узнал о судьбе тринадцатого легиона уже к вечеру следующего дня.
– Требоний, присмотри тут за всем, – сказал он, облачившись в простые стальные доспехи и алый командирский плащ.
– Цезарь, тебе нельзя ехать без охраны! – воскликнул Требоний. – Возьми весь легион, а я призову сюда Марка Красса с его восьмым для защиты Самаробривы.
– Амбиориг уже ушел, – уверенно возразил Цезарь. – Он знает, что мы захотим отомстить, и попусту рисковать не намерен. Я послал гонцов к Доригу, вождю ремов, чтобы он призвал своих людей к оружию. У меня будет охрана!
Так и вышло. Неподалеку от истоков реки Сабис его ждал Дориг и десять тысяч конных воинов. С Цезарем был эскадрон эдуйских всадников и один из его новых легатов, Публий Сульпиций Руф. Поднявшись на холм и увидев внизу многочисленную кавалерию ремов, он ахнул:
– Юпитер, какое зрелище!
Цезарь усмехнулся:
– Хорошо смотрятся, а?
На ремах были плащи в ярко-голубую и темно-малиновую клетку с тонкой желтой полоской. Такого же цвета были и их штаны, а рубашки – темно-малиновые. Конники восседали на рослых, покрытых голубыми попонами лошадях.
– Я и не знал, что у галлов такие красивые скакуны.
– Это не галльские лошади, – объяснил Цезарь. – Ремы уже давно занимаются разведением италийских и испанских лошадей. Вот почему они приветствуют мое прибытие с таким ликованием и многократно заверяют в своей дружбе. Им приходится трудно, за их табунами охотятся все соседние племена. Отбиваясь от них, ремы превратились в прекрасных конников, но все же теряли много лошадей, так что им приходилось держать породистых жеребцов в настоящих крепостях. К тому же они граничат с треверами, которые с ума сходят по их скакунам. Так что для ремов мой приход стал подарком богов – я имею в виду приход Рима в Косматую Галлию. Таким образом, мы имеем отличную кавалерию, а я в знак благодарности послал к треверам Лабиена, чтобы тот нагнал на них страху.
Сульпиций Руф поежился. Он понимал подоплеку последнего замечания, хотя и знал Лабиена только по рассказам, ходившим в Риме.
– А что не так с галльскими лошадьми?
– Они низкорослые, ненамного больше пони. Малопригодны для таких великанов, как белги.
Дориг поднялся на холм, чтобы тепло приветствовать Цезаря, затем повернул свою кругломордую, длинногривую лошадь.
– Где Амбиориг? – спокойно спросил Цезарь, ничем не выдавая своей скорби.
– Поблизости от поля битвы его нет. Я привел рабов, чтобы сжечь и похоронить павших.
– Молодец.
На ночь они стали лагерем, а утром продолжили путь.
Амбиориг забрал своих мертвецов. В ущелье лежали лишь тела римлян. Спешившись, Цезарь жестом велел ремам и своему эскадрону оставаться на месте, а сам с Сульпицием Руфом прошел вперед. По его лицу текли слезы.
Первым они увидели обезглавленное тело в доспехах легата. Оно явно принадлежало Сабину, ибо Котта был намного крупней.
– У Амбиорига теперь есть голова римского легата, чтобы украсить дверь, – сказал Цезарь. Он, казалось, не замечал своих слез. – Нам тут радости мало.
Почти у всех убитых была отрезана голова. Эбуроны, как и многие другие галльские племена, как кельты, так и белги, имели обыкновение вывешивать эти жуткие доказательства воинской доблести у входа в свои жилища.
– Торговцы хорошо заработают на кедровой смоле, – продолжил Цезарь.
– На кедровой смоле? – переспросил Руф, который тоже плакал, находя странной эту бесстрастную беседу.
– Для обработки голов. Чем больше голов у двери галла, тем выше его воинский статус. Простые воины оставляют лишь черепа, но знать держит головы в кедровой смоле. Мы узнаем Сабина, когда увидим.
Вид мертвецов на поле брани не был в новинку для Сульпиция Руфа, но в своих первых сражениях он участвовал на Востоке, где все выглядело по-иному. Цивилизованно, как он только что понял. Он прибыл в Галлию всего за два дня до этого путешествия в смерть.