– Но ни ты, ни они не смогут мне помешать, – самодовольно парировал Клодий.
В разговор вступил мрачный молчун Планк Бурса, только недавно сделавшийся плебейским трибуном:
– Не играй с огнем, Клодий.
– Весь первый класс объединится против тебя, – веско добавил Помпей Руф, другой плебейский трибун.
– Он все равно сделает что задумал, – хладнокровно заметил Децим Брут.
– Конечно сделаю. Надо быть дураком, чтобы упустить такую возможность.
– А мой братец отнюдь не дурак, – пробормотала Клодия и, посмотрев на Антония, сладострастно облизала пальцы.
Тот почесал в паху, потом словно бы ненароком передвинул нечто внушительное по размерам и послал Клодии воздушный поцелуй. Они были давними любовниками.
– Если ты в этом преуспеешь, каждый римский вольноотпущенник будет твоим, – сказал он задумчиво. – И проголосует за любого, на кого ты укажешь. Однако трибутные комиции консулов не избирают. Ты не сможешь влиять на выборы в центуриях.
– Консулов? Кому нужны консулы? – высокомерно спросил Клодий. – Все, что мне требуется, – это десять плебейских трибунов, год за годом. С десятком народных трибунов, выполняющих мои указания, консул будет значить не больше боба для пифагорейца. А преторы носа не высунут из судов, не имея законодательной власти. Сенат и первый класс думают, что они хозяева Рима. Но истина в том, что власть над Римом берет в руки тот, кто находит к ней правильный путь. Сулла был хозяином Рима. Им стану и я. С голосами вольноотпущенников в тридцати пяти римских трибах и с десятком ручных плебейских трибунов я буду непобедим. И никогда не дам провести выборы при скоплении в Риме сельского сброда. Почему, думаете, Сулла назначал для выборов квинтилий, когда проводятся игры? Ему нужны были сельские трибы, а значит, первый класс, чтобы контролировать плебейское собрание и плебейских трибунов. Таким способом любой влиятельный человек может заполучить одного или двух трибунов. Я же получу всех десятерых.
Курион удивленно воззрился на Клодия, словно никогда его раньше не видел:
– Я всегда знал, что ты малость тронутый, Клодий, но тут ты превзошел самого себя. Эта затея безумна! Даже не пытайся!
Мнение Куриона многое значило, и вся компания несколько напряглась. Красивое смуглое лицо Фульвии побледнело. Она резко сглотнула и с кривой усмешкой дерзко вскинула подбородок:
– Клодий знает, что делает! Он все продумал.
Курион пожал плечами:
– Тогда пусть у него и болит голова. Но предупреждаю: я выступлю против.
Тут Клодий вновь превратился в того избалованного, испорченного юнца, которым некогда был, он метнул в Куриона презрительный взгляд, фыркнул, соскочил с ложа и быстро вышел из столовой. Фульвия побежала за ним.
– Они забыли обуться, – меланхолически заметил Помпей Руф, который был немногим умнее сестры.
– Я его отыщу, – сказал Планк Бурса, тоже срываясь с места.
– Обуйся, Бурса! – крикнул вслед ему Помпей Руф.
Курион, Антоний и Децим Брут переглянулись и расхохотались.
– Зачем вы злите Публия? – спросила Клодилла. – Теперь он долго будет дуться.
– Пусть подумает! – проворчал Децим Брут.
Клодия, уже не столь юная, но по-прежнему самая привлекательная из женщин, окинула троих мужчин взглядом своих темных глаз:
– Я знаю, вы его любите и тревожитесь за него. Однако стоит ли так волноваться? Он всегда перескакивает от одной бредовой идеи к другой и всегда умудряется извлечь из этого пользу.
– Но не сейчас, – вздохнул Курион.
– Он сумасшедший, – добавил Децим Брут.
Антонию все это надоело.
– Мне плевать, сумасшедший он или нет, – проворчал он. – Мне нужно стать квестором, и как можно скорее! Я лезу из кожи, чтобы добыть лишний сестерций, но становлюсь лишь бедней.
– Не говори, что ты уже растратил все денежки Фадии, Марк, – обронила Клодилла.
– Фадия уже четыре года как умерла, – возмутился Антоний.
– Ерунда, Марк, – сказала Клодия, вновь облизав пальцы. – В Риме полно уродливых дочерей плутократов, карабкающихся по общественной лестнице. Найдешь себе другую Фадию.
– Уже нашел. Это моя двоюродная сестра Антония Гибрида.
Все встрепенулись, включая Помпея Руфа.