Ну что ж, Помпей не собирается затевать новые войны только затем, чтобы прищемить Цезарю хвост. Он сделает это из Рима, и еще до того, как закончатся вторые пять лет наместничества Цезаря в Галлиях и Иллирии. Он – Помпей Магн, Первый Человек в Риме. И останется таковым до конца своих дней. С Цезарем или без Цезаря.
Вот уже несколько месяцев его уговаривают стать диктатором. Никто больше не сумеет покончить с насилием, беспорядками и безвластием. А все этот мерзкий Публий Клодий! Хуже подкожного паразита. Но как заманчиво! Быть диктатором Рима! Стоять над законом, зная, что тебя не привлекут к ответу даже после того, как будут сложены диктаторские полномочия.
Помпей не сомневался, что сумел бы излечить Рим. Это вопрос правильной организации, разумных мер, слаженной работы с правительством. Нет, диктаторские полномочия нисколько его не пугали. Вопрос был в том, как такой поворот отразится на его героической репутации, что напишут впоследствии в исторических хрониках. Сулла стал диктатором, и его тут же возненавидели. И сейчас ненавидят! Но таким, как Сулла и как Цезарь (опять это имя!), на подобные вещи плевать с высоты своих родословных. Патриций Корнелий мог вытворять что угодно, его величие оттого не страдало. И кем изобразят его историки, героем или чудовищем, Сулле было все равно. Не все равно было только, кем он останется для Рима.
Однако Помпей из Пицена, больше похожий на галла, чем на истинного римлянина, поневоле должен быть щепетильным. Не для него привилегии знатных родов вкупе с правом автоматически занимать первые строчки в избирательных списках. Все, чем он ныне владеет, он должен был добывать сам вопреки отцу, который хоть и имел значительное влияние в Риме, но которого Рим ненавидел. Не совсем «новый человек», но определенно не Юлий и не Корнелий. Впрочем, в целом Помпей считал свое положение довольно прочным. Все его жены были аристократками: Эмилия Скавра – патрицианка, Муция Сцевола – из древнего плебейского рода, ну а Юлия знатностью превосходила обеих. Антистия не в счет. Он женился на ней только потому, что ее отец был судьей и прикрыл для него одно скользкое дельце.
Но как Рим отнесется к тому, что он согласится принять чрезвычайные полномочия? Диктаторство издревле было способом разрешать проблемы с управлением, изначально оно позволяло освободить консулов года для ведения войны. В прошлом диктаторами чаще всего становились патриции. Официальный период диктаторства – шесть месяцев, продолжительность сезона военных кампаний. Однако Сулла властвовал два с лишним года, и выбирали его не консулы. Он принудил сенат назначить его диктатором, а потом сам назначал угодных ему консулов.
Не было у сенаторов обычая назначать кого-либо диктатором для разрешения гражданских проблем. И потому, когда Гай Гракх попытался свергнуть правительство на Форуме, а не на поле боя, сенат изобрел senatus consultum de republica defendenda. Цицерон назвал этот закон проще – senatus consultum ultimum. Подобная мера была предпочтительнее назначения диктатора, поскольку, хотя бы в теории, позволяла избежать предоставления неограниченных полномочий одному человеку. Ведь закон освобождал диктатора от ответственности за любые поступки, совершенные во время срока его полномочий, даже если они казались его коллегам-сенаторам ужасными.
Зачем только мысль о диктаторстве заронили ему в голову? Он раздумывает над этим уже с год. Правда, еще до того, как Кальвин и Мессала Руф были избраны консулами в прошлом квинтилии, он твердо отклонил сделанное ему предложение, но почему-то о нем не забыл. Теперь предложения возобновились, и часть его натуры бурно радовалась перспективе получить еще одно специальное назначение. Он и так уже накопил их немало, буквально вырывая каждое у оппозиции, так почему бы не получить еще одно, самое важное? Но он – Помпей из Пицена и больше походит на галла, чем на истинного римлянина.
Несгибаемые приверженцы mos maiorum были категорически против. Катон, Бибул, Луций Агенобарб, Метелл Сципион, старый Курион, Мессала Нигер, все Клавдии Марцеллы, все Лентулы. Непреклонные. Очень влиятельные, хотя ни один из них не поднялся над Римом так высоко, как уроженец Пицена Помпей.