Однако книжная премудрость — хорошо, но самой лучшей наукой для Константина великий князь считал познание жизни — как она есть на самом деле, без прикрас. В этом он и сам мог быть для сына хорошим учителем: позволял ему присутствовать при разбирательствах всевозможных дел, которыми, как государь, обязан был заниматься. Брал сына с собой на полюдье — когда объезжал обширные владения, верша на местах справедливый суд, а иногда, для пользы юного князя, и беспощадную расправу с теми, кто ее заслужил: Константин должен был осознать, что такое княжеская власть и как она беспредельна.
Константин уже имел собственное боярское окружение и свои приписные земли, которым был полный хозяин. Он имел доходы, свою конюшню с полусотней великолепных коней, дворовую челядь, небольшую, пока вроде игрушечную думу, обсуждавшую с княжичем разные мелкие вопросы его маленького внутреннего княжества. У Константина был даже свой полк, состоявший из молодых дружинников и боярских детей. Сотника Крюка княжич называл воеводой, и никто над этим не смеялся. Видя, каким не по возрасту разумным становится Константин, знатнейшие мужи владимирские считали за большую честь добиться благосклонности княжича или пристроить возле него своих детей — для будущей службы будущему великому князю.
Но, конечно, самым главным человеком в окружении Константина оставался Добрыня Юрятич. Когда Добрыня был с княжичем, тот делался и разумнее, и веселее, и спокойнее — Константину словно передавалась частица той силы и доброты, что исходила от любимого дядьки и воспитателя.
Их отношения были не такими, как в свое время у Всеволода и Юряты. Добрыня не стал княжичу Константину слугой, нянькой и тенью — для этого у Константина было достаточно других людей, не то что у Всеволода в юности. Добрыня стал настоящим другом княжича — любящим и всегда стремящимся понять и помочь. Для этого и стараться было не нужно — он полюбил Константина и даже иногда жалел, что тот — сын великого князя, а не его, Добрыни. Именно такого сыночка он хотел иметь.
Общаться им приходилось, однако, не так часто: иногда великий князь сам занимался сыном, иногда Добрыня уезжал выполнять поручения государя. Кроме того, в отличие от Юряты, посвящавшего Всеволоду все свое время, Добрыня был семейным человеком, и юный Константин никогда не старался его задерживать возле себя, если видел, что друга тянет к семье. Княжич не сердился за это на Добрыню.
А того действительно тянуло в семью. То ли причиной была прямая и бесхитростная природа его, раз и навсегда повелевшая: вот жена твоя, и люби ее, потому что другой не будет, то ли ясноликая Влада оказалась именно такой, какая ему была нужна, но жили они хорошо — душа в душу, едва ли не с первых дней супружества, когда еще не преодолено было взаимное смущение. Добрыня и Влада сразу подошли друг другу, как из целой связки перстней в лавке у торговца узорочьем лишь один перстень, бывает, подходит к пальцу. Мастерицей оказалась Любава, выбрав Владу для своего приемного сына.
Свадьбы сыновьям Юрята справлял по очереди. Сначала женил Бориса, потом Добрыню. Средств на это у Юряты, слава Богу, хватило. И венчал обоих сыновей новый епископ Иоанн, и обе свадьбы получились такими, что не стыдно ни перед кем, — шумными, веселыми, с множеством знатных гостей. Великий князь с княгиней побывали на обеих.
С Еленой тоже все обошлось. Уже после свадьбы Любава выведала, что княжна, узнав, что милый ее женится, даже как-то успокоилась, не плакала, не кричала, наоборот, словно обрадовалась: сидела молча, улыбаясь бессмысленной улыбкой, покачивалась, прижимая что-то к груди, мычала под нос, как будто убаюкивала младенца. И с этого дня стала тишеть, погруженная в свои думы, будто знала что-то такое, что недоступно было понять другим. Старухи, состоявшие при Елене, говорили: она стала лучше, чем раньше была. Любава, перекрестившись с облегчением, решила — это Бог их всех спас, вразумил княжну.
Добрыня с Владой жили своим домом. С позволения великого князя Юрята выстроил молодым дом неподалеку от своего. Борис же с Ориной остались жить в старом доме, при отце и матери. Хотел Юрята и Борису дом выстроить, но великий князь посоветовал не спешить с этим, потому что имел на Бориса, виды. Ну, виды великого князя есть причина уважительная. С тем и зажили.