Все же, чтобы был повод не отпускать князей, Святослав согласился, наступив — в который раз, Господи? — на свою гордость, написать Всеволоду Юрьевичу. Составить письмо — тоже хитрость немалая. Но в таких хитростях за долгую жизнь князь Святослав поднаторел изрядно. Пришлось назвать владимирского князя братом и сыном, помянуть о своем неустанном стремлении ко всеобщему миру, намекнуть на свои старые годы, на старшинство среди Ольговичей и только потом назвать истинную причину своего беспокойства: дескать, коварные Глебовичи, от которых наш брат и сын Всеволод Юрьевич столько перенес обид, теперь и до нас добрались, земли наши разоряют, лишают жизни и, конечно, должны за это быть наказаны, с чем князь Всеволод Юрьевич, как поборник справедливости, не согласиться не может.
Письмо было послано во Владимир, и теперь оставалось лишь ждать ответа, убивая время. Впервые князь Святослав пожалел, что непристрастен к винопитию — так и не научился за долгую жизнь топить в хмельном напитке грусть и печаль. Да и то сказать — некогда было учиться, а свою грусть с юных лет считал за лучшее топить во вражеской крови. Теперь сиди и жди — разрешит тебе мальчишка Всеволод смыть свое бесчестье кровью Глебовичей или не разрешит?
Неделя тянулась за неделей. Чтобы не скучать, ездили на ловлю звериную. Святослав не ездил: не те годы, чтобы трястись в седле, да и что толку трястись, если старческими руками и в лося не попадешь стрелой?
Уже лето перевалило за середину, когда из Владимира пришел ответ.
Великий князь Владимирский Всеволод Юрьевич писал письмо без окольных рассуждений: Глебовичи находятся под его покровительством, принадлежат ему со своими уделами и жизнью, и воевать с ними ради их наказания может только Всеволод Юрьевич. А князю Святославу великий князь Владимирский запрещает поднимать на Глебовичей руку и советует уезжать домой, в стольный город Киев.
Святослав, прочитав ответ великого князя, понял, что жизнь закончилась.
Что тут было делать? Ярослав сразу отправился в Чернигов, сославшись на множество дел. На другой день, распрощавшись со Святославом, удалились Игорь и Всеволод. К чему было и томить их целый месяц в Карачеве? С какой-то непривычной пустотой в душе Святослав думал, что ведь ему и раньше было известно, что за ответ придет из Владимира.
Он велел челяди готовиться к отъезду в Киев.
Пока люди суетились, собирая княжеский поезд, Святослав безвыходно сидел в доме посадника.
Разболелось бедро, беспокоился — сможет ли доехать до Киева? Позвал человека, тот помог снять порты. Святослав глянул: левое бедро было напухшее, а посередине опухоли налился желвак красно-синего цвета. Послать за лекарем? Но разве найдешь здесь знающего человека? Нет, видимо, это был знак: надо поскорее торопиться домой.
Когда ехали в Карачев, на всякий случай взяли с собой коня Святослава — старого спокойного жеребца, серого в яблоках, каких князь только и любил. Так и вели его в поводу рядом с княжеской повозкой: вдруг князю захочется проехать немного верхом? Но не захотелось. Теперь Святослав, поддерживаемый слугами, с трудом садясь в повозку, вновь увидел рядом этого жеребца и вдруг подумал, что это последний в его жизни конь. Мысль была такой ясной и простой, что даже не опечалила, заставила взглянуть на коня с любопытством, словно Святослав видел его впервые.
На выезде из Карачева, когда выбрались на дорогу, пришлось остановиться. По сухой дороге трясло нестерпимо, при каждой встряске боль из ноги вскидывалась вверх, била, казалось, даже в голову. Челядь и младший сын Мстислав, сопровождавший отца, были в растерянности. Как доставить князя в Киев? На коне он не ездок, в возке — тоже. Забегали сразу, испугались княжеского гнева. Но Святослав был почти равнодушен. Думал только, что, возможно, придется умереть, не доехав до любимого Киева.
Это было как последняя насмешка судьбы над ним. Лишен всего — молодости, силы, власти, а теперь вдобавок и права умереть в своем городе, под печальный звон Софии Великой, под напутствие митрополита.
Но слуги тем временем придумали выход — нарубили тут же, в лесу, молодых сосенок и березок, устроили что-то вроде волокуши. Сооружение получилось громоздкое, пришлось впрягать в него двух коней, но сидеть на упругой подушке из гибких веток было куда удобнее, чем в тряском возке, на ухабах и ямах не трясло, а будто покачивало тело над землей, как детскую игрушку на ладони. Однако ветви быстро стирались, приходилось останавливаться и устраивать новую волокушу. Святослав велел идти к Десне, ладить насады и на насадах уже плыть до Киева.