Великий князь понимал: мелких стычек с погаными не будет, будет сразу большой бой. Строжайше всем приказано было находиться в доспехах, не снимая их, даже когда жарко, и при оружии. Хотя воинство и без всякого приказа готовилось к битве — по всему видно было, поганые близко.
Добрыня между тем мчался с отрядом туда, куда вел их Ласко. Дружинник, вымотанный долгой скачкой, едва не падал с коня. Пришлось Добрыне, скрипя зубами, позволить сделать остановку, чтобы Ласко немного выспался. Остальные, видя, что боярин следующий привал объявит не скоро, тоже воспользовались остановкой, повалились на землю и заснули. Добрыня один ходил среди спящих, время от времени подходя к Ласко и разглядывая его, словно пытался определить — не пора ли поднимать его и двигаться дальше. Потом, когда счел, что все отдохнули достаточно, поднял всех. И опять скакали до глубокой ночи, чтобы вновь — на короткое время — до рассвета провалиться в сон и утром, едва развиднеется, продолжить поиск. Два раза меняли направление — Ласко с трудом припоминал места, по которым ехал, и неудивительно: кругом раскинулась однообразная местность — степи, оживляемые кое-где небольшими рощицами или овражками, поросшими кустарником. Наконец, наведя отряд на два конских скелета, лежавших рядом, — белых, издалека заметных в зеленой траве, Ласко объявил, что они едут правильно.
Разоренный стан первым заметил Добрыня — на следующий день. Даже не заметил, а почувствовал. Там, впереди, видны были еще только стаи воронов, кружившихся над одним и тем же местом. Воронье слетелось на пиршество. Добрыня с ужасом подумал, что сейчас ему, возможно, придется увидеть мертвого Юряту с расклеванными птицами глазами. Он уже много раз видел такое. Но отец, убитый, поруганный, не дождавшийся от сыновей помощи, глядящий багровыми глазницами в небо, — Добрыня не знал, сможет ли он не тронуться рассудком? Не зря, не зря томило предчувствие, подумал он.
Теперь и все заметили место побоища. Кроме мертвых тел, разбросанных между телегами, и пирующих птиц, там больше никого не было. Вернее — были лишь несколько волков, тормошивших мертвецов, которых не успели раздеть и обобрать, — поганые торопились уйти. Волки неторопливо насыщались — без грызни, без драк. Казалось, совсем не напуганы приближающимся конным отрядом, а лишь недовольны тем, что приходится прерывать трапезу. Добрыня увидел, как большой матерый волк нехотя оторвался от чьего-то разодранного мертвого тела и с достоинством, будто с некоторой ленцой поглядел Добрыне навстречу, как подлинный хозяин степи, ожидавший новой добычи, что идет прямо к нему в пасть.
Тут Добрыня не выдержал. Закричав и выхватив зачем-то меч, бросился на этого волка. Тот неторопливо повернулся и стал уходить. За ним потянулась вся отяжелевшая стая, уносившая в зубах добычу для своих детенышей. Волков было не догнать — они, стелясь по траве, без усилий уходили все дальше и дальше. Никого в степи не было быстрее волков. Соскочив с коня, первым делом бросился Добрыня к мертвецу, которого терзал вожак стаи, почему-то уверенный, что это мертвое тело и окажется Юрятой. Но нет, слава Богу, это был не он.
Уже все подъехали, спешивались, разбредались по стану, распугивая воронье, которое, однако, далеко не улетало. Дружинники искали знакомых, у многих в этом отряде были даже родственники. Горестные крики раздавались то тут, то там. Добрыня сам начал рыскать по становищу, как волк, с тревогой вглядываясь в каждое попавшееся ему тело. Юряты не было. Заглядывая под телеги, переворачивая на спину лежавших ничком, он все же успевал отметить про себя, что припасы почти не тронуты, трупы не раздеты, с некоторых не сняты даже сапоги. Видимо, поганых было не так уж много, они воспользовались внезапностью нападения, а сил увезти всю добычу не нашлось. Может, пленных увели, с надеждой подумал Добрыня. Он крикнул, чтобы все искали его отца, и стал ждать, что вот-вот откуда-то виноватым голосом позовут: эй, боярин! — и надо будет идти на непослушных ногах туда, где лежит самый любимый человек, весь изрубленный, в дырках от стрел. А как же еще с ним могли справиться поганые, если бы он не обессилел от ран?
Но Юряту так и не нашли. Добрыня обегал все вокруг — может, раненый отец отполз в сторону… Но никого вне стана не оказалось. Они все дрались здесь, и никто не побежал, легли, где застала смерть. Юряту, наверное, взяли в плен из-за его боярской одежды и дорогих доспехов — за такого важного боярина всегда можно получить хороший выкуп. Надежда на то, что отец жив, горячими волнами билась в Добрыниной груди. Он уже рвался дальше — догонять, рубить. Но бросать погибших товарищей было нельзя. И так им досталось — и не посрамили они русского оружия. До дому их тоже по такой жаре было не довезти. Поэтому решили хоронить здесь.