Тут ничего удивительного для Всеволода Юрьевича не было: он знал Рюрика, знал Чермного, превосходившего и отца своего в коварстве и алчности. Знал великий князь и то, с какой легкостью Рюрик дает клятвы и обещания. Уже они с Чермным и другими Святославичами пытались овладеть Галичем, когда же не вышло — разорили любимый свой Киев. Надо было ожидать, что дерзнут захватить Галич еще раз.
Но сват! Мстислав Романович-то зачем с ними связался?
Кому же верить? Он ведь всегда был другом великому князю, воевал на его стороне. Детей поженили. Хочешь Галич — приди и честно скажи: великий княже, хочу Галич. Дай его мне. Вот и все. И под защитой владимирской мощи сиди себе там спокойно и Смоленск за собой оставь. Вместо этого Мстислав Романович долго тайно сносился с Чермным, с Рюриком, предлагал им свою дружбу для похода. А в это время посылал к великому князю смоленского епископа Игнатия, через него передавал приветствия и заверения.
Младенцу любому ясно — ни Чермному, ни Рюрику верить нельзя: обманут. И Мстислав Романович тоже ведь это знал всегда! И поди ж ты — повел дружину свою на помощь супостатам. У юных сыновей Романа Галицкого, Даниила и Василька, отнимать вотчину. Опять же зная, что ни Чермный, ни Рюрик, превратившийся в бешеного пса, не оставят младенцев живыми. Добродушный, веселый сват Мстислав, любивший детей, пошел охотно обагрять руки в детской невинной крови.
Великий князь думал: проживи он еще сто лет, словом и мечом доказывая свою правоту, его все равно не поймут. Его правота заключается в справедливости и силе. Их правота — в гордыне и алчности. Стоит ли ему бороться с тем, что победить невозможно? Ну, от борьбы, конечно, никуда не денешься. Но хотя бы пора перестать удивляться и возмущаться.
Разве не стыд, не позор для той же гордости княжеской, что иноземцы удерживают русских князей от злодеяний на Русской земле? Король Венгерский, сын Белы Андрей, явился со своим войском, чтобы защитить малых детей Романа, не пустить к Галичу дружины Чермного, Рюрика и, конечно, половцев, которых Рюрик опять позвал. И свату, Мстиславу Романовичу, пришлось убираться восвояси. Теперь пусть забудет сват Мстислав о том, что был другом великому князю.
Впрочем, Бог с ним, со Мстиславом. Он свое получит непременно, как и всякий, кто связывается с Ольговичами. Не это событие обидело великого князя, а то, что явилось следствием неудавшегося похода на Галич.
Весь народ галицкий, а также вдова Романа — та, на которой он женился, загнав в монастырь Рюрикову дочь, — просили у заступника своего, короля Андрея, чтобы он позволил им пригласить в Галич на княжение сына великого князя — Ярослава. И Андрей согласился, потому что понимал: согласием этим оказывает услугу Всеволоду Юрьевичу. Иноземец — а понимает то, чего никак не могут понять свои, даже такие близкие, каким был Мстислав Романович: дружба с великим князем Владимирским гораздо выгоднее всех прочих выгод.
Но тут опять вмешались Ольговичи, которые в Галиче имели много сочувствующих из числа обиженных Романом. Эти-то сочувствующие и подняли в городе шум, доказывая всем, что Ярослав Всеволодович слишком юн, чтобы управлять Галичем, а великий князь, его отец, слишком удален от галицких земель, чтобы суметь их вовремя защитить. Был большой спор, несколько дней спорили, и за это время обе стороны успели отправить посольства — одни к Ярославу в Переяславль, другие — в Новгород Северский, за Владимиром Игоревичем, сыном покойного Игоря Святославича. Вторые послы оказались проворнее.
Великий князь не знал, гневаться ему на сына своего Ярослава или нет. Все получилось не к чести великого князя. Ярослав, обрадованный предложением, бросился в Галич, но там уже сидел Владимир Игоревич, и Ярослав со стыдом вернулся в Переяславль. Почему поехал, не посоветовавшись с отцом? В свои пятнадцать лет посчитал себя достаточно опытным и умным, чтобы такие важные дела решать самостоятельно? Теперь вся Русь смеется: дали сыну великого князя Владимирского от ворот поворот!
Впору в самом деле разгневаться на Ярослава. Но, с другой стороны, Ярослав показал хватку, не стал ждать, пока отец ему присоветует, сам отправился сесть на великий галицкий стол. И не его вина, что опередили. Многое в жизни случается не по нашей вине. Следует простить самовольство Ярославу. А что честь великого князя задета, так ведь еще ни разу так не случалось, чтобы сделавшие это не были наказаны.
Великий князь еще подумает, как наказать Ольговичей. Хотя, если говорить правду, в последнее время он, узнавая о них новости, чувствовал какую-то растерянность: Ольговичи теперь не те, что раньше. Не знаешь, как и обращаться-то с ними. То ли времена переменились, то ли люди другими родятся. Он, Всеволод Юрьевич, на этом свете живет уже достаточно долго, чтобы сравнивать.