ГЛАВА X
Отъезд экспедиции
Яркое июльское солнце, как будто улыбавшееся всему миру с высокого синего неба, заливало светом Марсово поле, запруженное сплошною толпою народа. Везде виднелись любопытные: на деревьях, на фонарных столбах и на крышах соседних домов; казалось яблоку негде упасть, а народ все прибывал. Тщетно городовые и околоточные бранились и сердились, требуя, чтобы не влезали на столбы и деревья, никто на них не обращал внимания, и не успевали они стащить за ноги на землю одного мальчишку, как двое других занимали освободившееся место. Наконец, приведенные в отчаяние, блюстители порядка махнули на все рукой и обратились в бесстрастных зрителей происходящего.
По середине Марсова поля было оставлено большое, свободное пространство, огороженное забором от любопытства зевак. Здесь стоял обширный барак, украшенный флагами — национальными и с изображением герба клуба «Наука и Прогресс» и надписью «Победитель пространства.» Прямо над постройкой, слегка покачиваемые легким ветерком, висели две пары воздушных шаров. Крепкие канаты удерживали их на земле, и шары, как горячие лошади, натягивали узду и рвались в небеса к яркому Солнцу. Аэростаты были привязаны к концам длинной балки, середину которой занимала круглая площадка. На этой последней стоял виновник торжества — аппарат Имеретинского. Огромное зеркало, повернутое так, чтобы солнечные лучи ударяли под него, как бы приподнимая весь аппарат, сверкало подобно гигантскому алмазу. Этот невыносимый блеск ослеплял стоявших внизу против рефлектора; по мере движения солнца перемещалось и его отражение, заставляя жмуриться тех, на кого оно падало. Вагон казался маленьким сравнительно с зеркалом; он также блестел на солнце, словно это был маленький бриллиант, вставленный в раму большого. «Победитель пространства» гордо покачивался на своей воздушной подставке и, весь убранный флагами и гирляндами цветов, готов был умчаться в эфирное пространство.
После взрыва, уничтожившего плоды трехмесячных трудов, аппарат заказали вновь; в июне постройка зеркала и вагона была окончена. Не дожидаясь этого, строительная комиссия в начале мая принялась за сооружение аэростатов на специальном эллинге. Таким образом, уже в двадцатых числах июня все было готово.
Тогда Имеретинский, опасаясь за судьбу аппарата, (а попытки вторично взорвать его были уже сделаны) настоял на том, чтобы отъезд был ускорен. Ему возражали, что из-за преждевременного отъезда экспедиция не встретит Венеру в той точке, где она пересечет ее орбиту.
— Что ж такого? — отвечал изобретатель, — мы еще немного приблизимся к Солнцу и затем, удаляясь вкось от него, помчимся навстречу Венере. Это удлинит путешествие всего на пять дней.
Вычисления вполне подтвердили его слова.
Тогда назначили временем отъезда 6 часов вечера 28-го июля, а накануне Аракчеев созвал торжественное прощальное заседание клуба.
28-го июля погода оказалась благоприятной, и уже с двух часов дня Марсово поле, как выше описано, обратилось в море человеческих голов. Все были празднично настроены, и веселые разговоры, шутки и смех не умолкали ни на минуту.
— Ишь ты, колыхается! — говорил чумазый мальчишка, сидя верхом на ветке дерева и шлепая голыми пятками. Затем он с чувством собственного достоинства поглядел вниз на толпы народа и продолжал, обращаясь к соседу-гимназисту весьма задорного вида:
— На солнце они полетят, аль на луну?
Гимназист ответил снисходительно:
— Нет, на Венеру…
Неизвестно, был ли удовлетворен спрашивающий этим разъяснением, но он замолчал, делая вид, что теперь ему все понятно.
В это время общее внимание было привлечено интересным случаем. Несколько голосов крикнуло: «Смотрите, голубь!» Прямо над воздушными шарами трепыхал крыльями белый голубь, напоминая легкое, светлое облачко. Он спустился ниже и сел на верхнее ребро зеркала. Публика в восторге зааплодировала; но ручная птица не испугалась шума и продолжала спокойно сидеть. Затем голубь взмахнул крыльями и быстро взлетел кверху, как будто приглашая желающих следовать за ним в светлое царство голубой лазури.
Между тем время шло, и начался съезд приглашенных на торжество отправления экспедиции. Они проезжали по свободному проходу в барак под аэростатами. Первыми прибыли в открытой четырехместной коляске Имеретинский и граф Аракчеев с Сергеем и Наташей. Толпа узнала изобретателя и приветствовала его громовым: «ура!»