Имеретинский нажал репетир своих часов: они прозвонили без 10 минут два.
Видя, что никто не спит, Флигенфенгер нарушил молчание и спросил:
— Не чувствуете ли вы некоторой тяжести, господа? Я с трудом могу подняться.
— Да, странно. Я уже давно заметил это, — поддержал его астроном, — но подумал, что я просто очень устал и ослабел.
Имеретинский испытывал те же ощущения.
Наташа, услыхав, что внизу разговаривают, спустилась к остальным, причем чуть не упала с лестницы, такой тяжелой она сама себе показалась. Изобретатель отдернул занавеску нижнего окна (ее закрыли перед тем, как легли), но, ко всеобщему удивлению, Солнце скрылось и не светило больше в окошко. Оно было закрыто каким-то громадным диском со слабо освещенными краями.
Путешественники в недоумении остановились у окна.
Но Имеретинский вдруг крикнул:
— Скорее завинчивайте оконные щиты и бежим наверх.
Остальные не понимали, в чем дело, но повиновались. Два последних окна были немедленно закрыты, и в вагоне стало совершенно темно. Флигенфенгер хотел зажечь газ, но изобретатель остановил его словами:
— Не зажигайте: при толчке может произойти пожар.
— При каком толчке? Что случилось? — спросил зоолог.
Вместо ответа Имеретинский сказал:
— Теперь поднимемся наверх; надо еще успеть закрыть подъемную дверь, соединяющую оба этажа.
Путешественники ощупью взобрались по лестнице, испытывая все то же странное ощущение тяжести. Изобретатель поднялся последним и закрыл дверь, о которой говорил.
— Ложитесь, господа, на пол и старайтесь за что-нибудь покрепче схватиться, — продолжал он распоряжаться.
Только что пассажиры исполнили последнее приказание, как произошло что-то непонятное: вагон вздрогнул, и температура в нем моментально повысилась. Путешественники почувствовали, что задыхаются. В последнюю минуту они слышали, как Добровольский прошептал:
— Да, понимаю: мы описали полукруг и опять встретили…
Но тут удар, сравнительно с которым толчок был пустяком, обрушился на вагон и пассажиры потеряли сознание.
Пароход «Олонец» отошел 13-го августа в 4 часа утра от острова Валаама с тем, чтобы в тот же день к вечеру быть в Петербурге, остановившись только в Шлиссельбурге, и то ненадолго. «Олонец» вез много туристов и богомольцев из знаменитого Валаамского монастыря. День был ясный и теплый, Ладожское озеро довольно спокойно, несмотря на бушевавший накануне ураган.
Большая часть пассажиров сидела на палубе парохода. Солнце начинало уже порядочно припекать, а пассажиры прятаться по каютам, когда капитан с высоты своего мостика заметил какой-то странный предмет с флагом. Его увидели и некоторые пассажиры. Как всегда бывает в таких случаях, весть о «флаге на волнах» немедленно разнеслась по пароходу, и все его население высыпало на палубу. Капитан сначала хотел продолжать путь, не обращая внимания на флаг, но затем уступил просьбам пассажиров и повернул на заинтересовавший всех предмет. Издали он походил на большой серый буэр, но откуда он мог взяться на середине Ладожского озера?
Всевозможным предположениям не было конца, но удовлетворительного объяснения странной встречи не мог дать никто.
Через 20 минут пароход почти вплотную подошел к «буэру». Это был металлический цилиндр, округленный сверху. Стенки его в двух местах, по сторонам и сверху, выдавались, образуя как бы окна, закрытые металлическими щитами.
Капитан приказал спустить шлюпку и осмотреть оригинальный предмет. Матросы несколько раз стукнули по нем веслами, но он оставался совершенно неподвижным. По звуку можно было думать, что он пуст внутри. Наконец, капитан, по настоянию пассажиров, велел взять металлический буэр, — так как все решили, что это ничем другим быть не может, — на буксир и отвезти его в Шлиссельбург. Матросы стали обвязывать его веревками, но тут произошло нечто, всех до крайности изумившее: одно из предполагаемых окон открылось, и из него выглянуло несколько заспанное, но весьма добродушное лицо Карла Карловича Флигенфенгера…
В немногих словах рассказали свои приключения чудесно спасенные изгнанники земли столпившимся вокруг них пассажирам.
— Когда мы очнулись, — говорил Имеретинский, — и открыли окна, я сразу увидел, что мое предположение оправдалось: мы упали. на Землю. Произошло это благодаря тому, что метеорный поток принес нас как раз в ту точку пространства, которой за шесть часов быстрого движения достигла Земля, и которая отстояла от места отъезда экспедиции на 650.000 килом. Было ясное, теплое утро, и вагончик плавно покачивался на волнах неизвестного моря. Земли нигде не было видно. В полдень я определил географическое положение места, куда нас забросила судьба: представьте нашу радость, когда мы узнали, что находимся не где-нибудь в дебрях бесконечного океана, а на Ладожском озере. Однако нашему терпению предстояло еще жестокое испытание. На другой день, 30-го июля, разыгрался сильный ветер, который посадил на мель вагончик. Все наши попытки столкнуть его с песчаного грунта были бесплодны, и мы просидели, таким образом, почти две долгих недели. Мель находилась настолько далеко от берега, что мы не могли различить его даже в подзорные трубы и поэтому о том, чтобы достигнуть земли вплавь, нечего было и думать. Время тянулось бесконечно и мы страшно скучали без всякого дела; было невыразимо досадно чувствовать себя так близко от Петербурга и не иметь возможности попасть туда. К счастью, всему бывает конец; кончилось и наше бесплодное сидение на мели. Вчерашняя буря освободила нас: вагончик долго раскачивался и скрипел, пока огромный пенистый вал не вырвал его из песка, в котором он завяз. Утомленные сильной качкой, мы поздно ночью крепко заснули, пока вы нас не разбудили.