Как бы то ни было, на втором собрании решили все работы по постройке нового аппарата поручить четырем лицам: Аракчееву, Имеретинскому, Гольцову и Добровольскому; клуб, как и в первый раз, открыл им неограниченный кредит.
Это постановление подлило масла в огонь и нападки на проект молодого изобретателя стали еще более страстными, чем раньше. Все без исключения периодические издания печатали статьи за и против экспедиции. Публичные лекции и рефераты посвящались тому же вопросу; после них всегда возникали страстные прения, в которых вся аудитория принимала живое участие.
Нападение велось противниками по всему фронту. Наряду с научными аргументами, направленными против осуществимости путешествия в межпланетном пространстве, партия «антиэкспедиционная», как ее называли газеты, не брезгала и нападками личного свойства. Всевозможные юмористические листки и даже более серьезные органы усиленно старались очернить Имеретинского и его сторонников и подорвать доверие общества к ним. Эта некрасивая работа отчасти достигала успеха, так как ряды защитников проекта заметно поредели, и среди них чувствовалась неуверенность и замешательство.
Дни бежали за днями, работы по постройке аппарата быстро двигались вперед, а всеобщий горячий спор продолжался. Но вскоре он сосредоточился преимущественно на страницах ежедневного «Вестника Солнечной Системы». Эта газета возникла вскоре после обнародования открытия Имеретинского, в период беззаветного увлечения замечательным изобретением. Смелое и остроумное название, которое как бы показывало, что теперь область человеческих интересов распространяется на всю солнечную систему, сразу привлекло ей много подписчиков. Успеху газеты способствовал солидный состав сотрудников, среди которых было много профессоров и ученых с громкими именами. «Вестник Солнечной Системы» уделял много внимания предприятию клуба, а также теоретическим вопросам астрономии. Во время дебатов о выборе планеты, которую должна посетить первая экспедиция, газета помещала у себя статьи различных направлений, чтобы читатели ее получили всестороннее освещение вопроса. И вот в начале сентября в «Вестнике» появился ряд статей Штернцеллера, конечно, против экспедиции. Они были написаны со свойственной этому ученому силой и талантливостью. Оставить вызов без ответа было безусловно невозможно, молчание произвело бы слишком неблагоприятное впечатление.
Имеретинский прекрасно понял это и поехал к Добровольскому просить его написать возражение. Молодой астроном задумался и наконец стал отказываться.
— Видите ли, — сказал он, — я, само собой, найду, что возразить на аргументы Штернцеллера, и сумею написать ответную статью. Но я уверен, и говорю это не из скромности, а вполне убежденно, что конечная победа будет на стороне Густава Ивановича (имя Штернцеллера). Он обладает таким громадным астрономическим опытом, таким запасом знаний, собранным за долгие годы его ученой деятельности, что я уже просто в силу своей молодости не могу с ним бороться.
Имеретинский начал возражать и уговаривать Добровольского не отступать перед трудностями. Но последний не сдавался.
— Вместе с тем наш маститый противник обладает безусловно выдающимся литературным талантом; красота и свобода изложения, привлекательность и картинность сравнений — все это действует на читателя-дилетанта. А вы и сами прекрасно знаете, что я пишу дубовым языком, сильно напоминающим гимназические сочинения. Как же я могу при таких условиях начать полемику с Густавом Ивановичем?
Изобретатель молчал. Он сознавал, что астроном прав, но вместе с тем видел необходимость ответить на статьи Штернцеллера и не знал, кого противопоставить грозному противнику. Его вывел из затруднения сам Добровольский.
— Знаете, Валентин Александрович, — сказал он, — попробуйте обратиться к графу Александру Павловичу. Может быть, он согласится, в виду критического положения, взяться за перо. Он уже давно не пишет, но вы знаете какой это был выдающийся ученый и художник слова одновременно.
Имеретинский поблагодарил за совет и отправился к Аракчееву. Граф выслушал изобретателя и, к его удивлению, сразу согласился.