Несколько часов спустя меня разбудили голоса, доносящиеся из маминой комнаты. Теряясь со сна в догадках, что может делать семья в столь поздний час, я встал с постели, высунул голову из двери спальни и прислушался.
— Говорю вам, это ужас какой огромный домовой, — сказал Ларри.
— Это не может быть домовой, милый, — сказала мама. — Домовые бросаются вещами.
— Ну кто бы то ни был, он звякает цепями там наверху, — заявил Ларри, — и я хочу, чтоб его изгнали. Вы с Марго слывете знатоками загробной жизни. Так вот, поднимитесь наверх и избавьте нас от него.
— Я не пойду наверх, — дрожащим голосом сказала Марго. — Это может быть все что угодно. Это может быть злой дух.
— Он чертовски злой, это верно, — согласился Ларри. — Вот уже час, как он не дает мне заснуть.
— Ты уверен, что это не ветер или еще что-нибудь, милый? — спросила мама.
— Мне кажется, я умею отличить ветер от треклятого привидения, что играет по всему дому цепями с ядрами, как на ноге каторжника, — ядовито произнес Ларри.
— А может, это воры? — спросила Марго скорее для того, чтобы придать себе уверенности, чем для чего-либо другого. — Может, это воры и надо разбудить Лесли?
Спросонок да к тому же еще слегка осоловелый от спиртного, выпитого у графини, я никак не мог взять в толк, о чем речь. Ситуация казалась не менее интригующей, чем все прочие конфликты, которые мои родные горазды были провоцировать в самые неподходящие часы дня и ночи, посему я подошел ближе и заглянул в дверь. Ларри прохаживался по комнате взад-вперед, при этом его халат царственно шелестел.
— Что-то надо предпринять, — сказал он. — Я не могу спать, когда у меня над головой звякают цепями, а если я не высплюсь, я не могу писать.
— Не понимаю, чего ты ожидаешь от нас, говоря, что надо что-то предпринять, милый, — сказала мама. — Я уверена, что это ветер.
— Да, ты не вправе ожидать, чтобы мы пошли наверх, — заметила Марго. — Ты мужчина, ты и иди.
— Послушай, — сказал Ларри, — ведь это ты вернулась из Лондона вся в эктоплазме, с разговорами о бесконечном. Очень может быть, это какое-нибудь исчадие ада, которое ты вызвала во время одного из своих сеансов, и оно последовало за тобой. Выходит, это твой любимчик. Вот и иди, управляйся с ним.
При слове «любимчик» я вздрогнул. Неужели это Лампадуза? Как у всех сов, крылья у сипух мягкие и бесшумные, словно зонтики одуванчика. Нет, не может быть, чтобы это она производила шум, похожий на грохотанье цепи на ноге каторжника.
Я вошел в комнату и осведомился, о чем они все толкуют.
— Это всего только привидение, милый, — утешительно сказала мама. — Ларри обнаружил привидение.
— Оно на чердаке, — возбужденно пояснила Марго. — Ларри утверждает, оно последовало за мной из Англии. Уж не Мауэйк ли это?
— Ну, мы не будем ворошить прошлое, — твердо сказала мама.
— Мне безразлично, кто это, — заявил Ларри. — Какой именно из ваших лишенных телесной оболочки друзей. Я хочу, чтобы его убрали.
Я сказал, что, быть может, это Лампадуза, хотя на этот счет у меня очень большие сомнения.
— А что это такое? — осведомилась мама.
Я объяснил, что это сова, которую мне подарила графиня.
— Я должен был это предвидеть, — сказал Ларри. — Должен был предвидеть. Не знаю, почему это сразу не пришло мне в голову.
— Ну-ну, милый, — сказала мама. — Это всего-навсего сова.
— Всего-навсего сова! — возмутился Ларри. — Она грохочет там наверху, как целый танковый батальон. Скажи ему, чтобы он убрал ее с чердака.
Я сказал, что мне и самому непонятно, почему Лампадуза подняла такой шум, — ведь совы тишайшие создания… Они парят ночью на бесшумных крыльях, как хлопья пепла…
— Ну у этой нет бесшумных крыльев, — сказал Ларри. — Эта гремит, словно целый совиный джаз. Поди и выкинь ее!