Словом, в отношениях с животными надо знать, где проводить границу дозволенного. Иначе пристрастие к пернатым или четвероногим любимцам рискует перерасти в чудачество. В прошлое Рождество я как раз был вынужден провести границу. Жена получила от меня в подарок североамериканскую летягу; я давно мечтал о таком зверьке и не сомневался, что он придется ей по душе. Летяга поселилась в нашем доме, и мы оба были ею очарованы. А поскольку она оказалась чрезвычайно нервной особой, мы решили, что не дурно будет на неделю-другую поместить ее у себя в спальне. Будем разговаривать с нею ночью, когда она выходит размяться, и дадим ей привыкнуть к нам. И все бы прекрасно, не будь одной загвоздки. Сметливая летяга прогрызла дырочку в клетке и поселилась за платяным шкафом. Поначалу нас это не очень обеспокоило. Сидя ночью в постели, мы смотрели, как зверушка занимается на шкафу акробатикой, носится по трельяжу и собирает разложенные нами орехи и яблоки. Но вот наступил новогодний вечер; я был приглашен на банкет, куда полагалось прийти в смокинге. Ничего не подозревая, я открыл свой ящик в шкафу — и нежданно-негаданно получил ответ на вопрос, который уже некоторое время занимал наши умы: куда летяга складывает все орехи, яблоки, хлеб и прочее угощение? Мой новехонький, ни разу не надеванный белый жилет уподобился куску тончайших испанских кружев. Выгрызенные из него лоскутки отнюдь не пропали — они пошли на маленькие гнездышки, устроенные на моих манишках. В этих гнездышках лежало в общей сложности семьдесят два лесных орешка, пять грецких орехов, четырнадцать кусочков хлеба, шесть мучных хрущаков, пятьдесят два яблочных огрызка и два десятка виноградин. Виноградины и яблочные огрызки, естественно, слегка подгнили от долгого хранения, так что манишки украсились интереснейшими узорами в духе Пикассо.
Пришлось идти на банкет в обычном темном костюме. Летяга перекочевала в Пейнтонский зоопарк.
На днях жена проронила, что было бы чудесно завести дома детеныша выдры, но я поспешно перевел разговор на другую тему.
Глава восьмая
Животные-родители
Я с величайшим уважением отношусь к животным-родителям. Еще в юности я проверил свои способности в уходе за всевозможными тварями; после того, во время зоологических экспедиций в разные концы света, мне пришлось выкармливать немало детенышей, и должен сказать, что это занятие требует стальных нервов.
Моими первыми приемышами в прямом смысле слова были четыре ежонка. Ежиха — очень добросовестная мамаша. Она загодя устраивает для своих отпрысков детскую комнату: круглое помещение на глубине сантиметров тридцати под землей, выстланное толстым слоем сухих листьев. Здесь рождаются ее слепые и беспомощные крошки. Уже через несколько часов у них появляются совсем мягкие, словно резиновые, белые иглы, которые постепенно твердеют, принимая коричневатый цвет. Когда детеныши подрастут, мамаша выводит их из норы и учит охотиться, причем они идут совсем как детсадовские ребятишки, уцепив друг друга зубами за хвостик. Направляющий крепко держится за материнский хвост — и через сумрачные кустарники тянется диковинная колючая сороконожка.
Ежиха явно без труда справляется с воспитанием своего потомства. А вот когда у меня на руках вдруг очутились четыре слепых ежонка в резиновых колючках, я слегка растерялся. Мы тогда жили в Греции; один крестьянин, работая на своем поле, раскопал выстланную дубовыми листьями нору величиной с футбольный мяч. Первой проблемой было — как кормить младенцев, ведь обычные соски слишком велики для их маленьких ртов. К счастью, у юной дочери одного моего приятеля нашлась кукольная бутылочка, и после долгой торговли хозяйка согласилась с ней расстаться. Мало-помалу ежата привыкли к бутылочке и с явной пользой для себя сосали разбавленное коровье молоко.