Но позвонил он Монике, даже не попытавшись вызвать номер Насти, если она вообще писала ему со своего телефона. Эта рыжая мышь ещё тот консерватор!
— Я вечером приеду. Приготовь мне рыбу, если можешь.
— Что-нибудь случилось или ты просто голодный?
— Я просто соскучился. Пока.
Он снова с силой сжал в ладони айфон и уставился на дверь. Его никто не беспокоил. Вообще никто. Он соединил себя с секретаршей:
— Дядя Серёжа пришёл? Нет? Жаль… Может поедим тогда вместе. Да, нет, все нормально. Просто так.
Но все было далеко не просто так. Ему жизненно необходимо было подзарядиться от Валери позитивом.
— Тебя так сестра мучит? — спросила секретарша, когда он минут пять ковырял вилкой салат с копченым лососем, который они взяли в кафе на первом этаже. — Или то, что в этом салате три грамма рыбы?
— Сестра, — Иннокентий смело встретился с внимательным взглядом женщины. — Я хочу, чтобы она избавилась от ребёнка. Есть проверенная клиника?
— А что ты так на меня смотришь? Точно на знатока. Я родила дочь в девятнадцать и сразу научилась предохраняться. Но я узнаю.
— Узнай, пожалуйста. Я буду очень признателен. И чтобы ни душа…
— Когда-нибудь кто-нибудь от меня что-нибудь узнавал?
Нет, Валерия Ильинична — могила. Если она чего-то не хотела слышать, она затыкала собеседника на первом же слове.
— А теперь ешь. Иначе твой вирус тебя сожрёт. С потрохами.
Точно. Если он ещё хотя бы раз вспомнит про эту рыжую девку в рваных джинсах, ему действительно хана!
Но вспомнить пришлось. В шестом часу, когда он уже намеревался выехать к Монике, сработал интерком, но Валерия Ильинична ничего не сказала, и Иннокентий, забыв про пиджак, вылетел в приемную.
У стола стояла незнакомая девушка. Зализанная, с красными гормональными прыщами на лице. Он удивлённо воззрился сначала на неё, а потом — на секретаршу.
— Вам тут конверт принесли, Иннокентий Николаевич. Хотела быть уверенной, что вы знаете, что это?
Он догадался и почувствовал подмышками холод. Сучка! Других слов нет.
Он протянул руку и взял конверт. Можно не пересчитывать — здесь больше двадцати тысяч. Настя вернула даже чаевые. Дрянь!
— Давай выйдем? — он махнул рукой в сторону двери в коридор, и девушка покорно пошла за ним. — Спустимся на один пролёт, чтобы нас не услышали.
Девушка снова кивнула.
— Тебя как зовут? — спросил он уже у окна.
— Ксения.
— Слушай, Ксения, — он тряс перед её носом конвертом. — Не знаю, что тебе там подружка наболтала. Но я дал эти деньги не ей, а её матери и потому не приму назад.
Врать так напропалую!
— Настя ничего не говорила мне про деньги. Сказала просто отдать конверт секретарше.
— Она не говорила, так я говорю! — не удержал голос тихим Иннокентий.
— Чего орёшь?
Он обернулся: по лестнице поднимался Сергей Александрович. Как всегда, вразвалочку.
— Ничего, — выдал Иннокентий, ещё больше вытянувшись в росте, и дядя перевёл взгляд на опешившую девушку, которую он был на голову выше:
— Чего он орёт?
— Ничего, — ответила несчастная, пряча глаза.
— А это что? — теперь Сергей Александрович ткнул пальцем в конверт, который Иннокентий продолжал держать в руках.
— Помощь приюту для собачек, — без зазрения совести солгал Иннокентий. — Ещё вопросы будут?
— Чего орешь?
— Я не ору. У меня голос просто сел.
— Чего вы делаете на лестнице? — не унимался Сергей Александрович.
— Ничего мы здесь не делаем. Это моя личная помощь. Не хотел, чтобы кто-то в офисе подумал, что я подбиваю их пожертвовать на бедных животных. Кстати, не хочешь сам лично пожертвовать?
— В другой раз, — бросил Сергей Александрович и двинулся к дверям офиса.
Иннокентий, зная реакцию дяди на подобные предложения, этого и добивался.
— Послушай, Ксюш, я не возьму назад денег. Если Настя хочет, то вот… — Он вытащил визитку и на обороте написал номер телефона и имя. — Это телефон моей сестры. Ее зовут Лида. Пусть Настя позвонит ей и договорится о росписи комнаты. Держи.