На последнем «не» был сделан основной акцент, и Иннокентий тоже сунул пальцы в карманы, но джинсы не подарили ему никакого спокойствия. Даже, кажется, забрали последнее, и он кашлянул, но Настя продолжила разговор первой.
— Только, пожалуйста, звоните сами… У меня память на голоса. Я сразу пойму, что это не ваша сестра.
Она не улыбнулась. Пришлось улыбнуться ему.
— Это была моя секретарша, — ложь во спасение уже не ложь, так он считал и шел напролом. — Ты первая начала юлить. Мне ничего не оставалось, как в свою очередь прибегнуть к обману.
— Это было некрасиво.
Настя продолжала гордо держать голову, и выбившаяся из хвоста прядь игриво дрожала у мочки уха, пряча от его жадного взгляда крохотный блестящий гвоздик.
— Кто бы говорил… Нагло врать постороннему человеку про собаку еще более некрасиво.
— Про какую собаку? — ее глаза сделались на половину лица и светились обидой.
— Вот именно, какую… У тебя нет никакой собаки. А я, как дурак, интересовался у Славы ее самочувствием. Надеюсь, ты врешь только незнакомцам с маленькими детьми, но не маме.
— Я никому не лгу, — Настя гордо расправила плечи, и грудь еще явственнее проступила под бесформенной кофтой. — У меня есть собака. Просто Славка о ней пока не знает. И ее действительно отлупили, но сейчас с ней все хорошо. Не верите? Могу фотку показать.
Настя вскинула руку, чтобы перебросить вперед рюкзак, но Иннокентий поймал ее и сжал пальцы.
— Верю, верю… Что ты так нервничаешь? Какая вообще разница, есть у тебя собака или нет собаки…
Да ничего не имеет сейчас значения, кроме этой влажной руки, намертво прилипшей к его горячей ладони.
— Но собака есть! — почти взвизгнула Настя, и Иннокентий разжал пальцы.
— Извини…
Она спрятала за спиной обе руки, и грудь ее сделалась в разы больше — и намертво приковала к себе взгляд Иннокентия.
— Так как мне отдать вам деньги?
— Никак! — он больше не смотрел на грудь. Смотрел прямо ей в глаза. — Твоя завтрашняя работа не отменяется. Только меняется локация и композиция, — он вытащил телефон и переслал эсэмэской адрес своей квартиры. Будь, что будет! Не надо было изначально сестру впутывать. — Там абсолютно белая стена. Ты ограничена только своей фантазией и чувством вкуса. Это в гостиной.
— Можно я вам просто верну деньги?
Настя смотрела на него уже с вызовом.
— Что, опять кто кого переупрямит? Давай начистоту. Я знаю, что тебе нужны деньги и не делай такое лицо. Когда я предложил работу Славе, он отказался и попросил взять тебя. Мне действительно без разницы, — Ох, как же он заврался! — кто сделает роспись, мне хотелось сделать ребенку подарок. Как видишь, не получилось. Но я не хочу лишать тебя возможности заработать. Если тебе тоже без разницы, что рисовать, то нарисуй что-нибудь мне на стене. В чем проблема вообще?
— В том, что это вам не нужно. Как мне вернуть вам деньги?
— Знаешь что? — Он вдруг понял, что терпение его лопнуло. — Отдай их в приют для собачек. И забудем. Так подойдет?
Секунда, две, три — она не моргнула, не моргнул и он.
— Вы послали мне адрес? Когда нам лучше подъехать? Завтра?
— Кому вам? Слава сказал, что он с женой работает, — Иннокентий почувствовал в груди неприятное жжение. Ему не нужен новый «Слава». Только порадовался и вот те нате…
— Я с Ксюшей буду работать. Надеюсь, она завтра свободна. Если нет, то в воскресенье…
— Слушай, Настя, — Иннокентий облокотился на стену, не заботясь о чистоте светлой куртки.— Скажи правду, ты меня боишься? Потому и отказалась от заказа, пока тебе не позвонила женщина?
Снова игра в гляделки, но на этот раз на две секунды дольше. Иннокентий не выдержал первым:
— Меня в квартире не будет. Хоть неделю не появлюсь, если скажешь.
— В первый раз, — отчеканила Настя, — я отказалась, потому что подумала, что вы просто хотите мне помочь. А про Ксюху… Вы думаете, кто-то расписывает стены в одиночку, туда-сюда по лестнице мотается, сам краски мешает… Да, так думаете?