В застойную атмосферу насильственно «открытой» феодальной страны ворвались веяния буржуазного Запада. И надо сказать, что дальнейший путь взаимодействия культур в Японии был определен уже тем, что страна оказалась подготовленной к этому процессу. Если нет достаточной экономической базы, заимствование превращается в поверхностное и не врастающее в национальную почву подражание. В Японии, несмотря на все ее отклонения от общих путей исторического развития, база эта была.
Малоземелье, испокон веков существовавшее в стране, стимулировало интенсификацию труда, быстрый рост городов, развитие городского самоуправления и городских ремесел с их культом творческой индивидуальности ремесленника-художника. Это приводило к большей, чем в других странах Востока, динамичности развития культурной жизни.
Рост капиталистических отношений и создание промышленного общества в Японии все более сближали ее с капиталистическими странами Европы. Все это обусловило быстроту и органичность процессов культурного взаимодействия.
В 1868 году в Японии произошла буржуазная революция Мэйдзи. Молодая японская буржуазия, чрезвычайно слабая экономически и не искушенная в политической борьбе, пошла на сговор с представителями феодального класса. К власти пришел феодально-буржуазный блок, который стремился обеспечить интересы обеих группировок. Прямым следствием этого было сохранение массы феодальных пережитков в экономической, политической и культурной жизни страны. Однако, несмотря на это, перед Японией все же была открыта дорога капиталистического развития.
Революция Мэйдзи явилась важным фактором в формировании буржуазной идеологии. Литература, изобразительное искусство, театр, архитектура — все наполняется новым содержанием. После революции Мэйдзи начался период широкого заимствования у развитых капиталистических стран.
В политическом и экономическом отношении конец XIX — начало XX века — это период превращения Японии в крупную империалистическую державу. Еще совсем недавно Япония была страной, связанной цепями неравноправных договоров, а теперь она сама навязывает подобные договоры другим странам, начинает рискованные внешнеполитические авантюры. После японо-китайской войны 1894–1895 годов Япония становится одной из колониальных держав.
Самурайский апломб страны-агрессора надежно опирался на нерушимые догмы государственной религии синто, важнейшими из которых были божественность происхождения императора и его власти, общее происхождение японского народа и императорского дома от единых божественных предков, и непосредственно вытекающий отсюда вывод — особая миссия японской нации. Синтоизм был основой, на которой из века в век безудержно развивался национализм и шовинизм. Судьбы страны на многие годы были определены засильем военщины, ее националистическим духом. Агрессивность военщины была непосредственно связана с экспансионистскими устремлениями монополий. Военщина и монополии и привели Японию к поражению 1945 года, к грандиозному крушению идеологической системы, поддерживавшей в течение длительного времени политическую, экономическую и культурную жизнь страны. Война принесла неисчислимые бедствия японскому народу, пережившему трагедию Хиросимы и Нагасаки.
В результате военного поражения рухнули те барьеры, которыми японская военщина ограничивала развитие культуры. Ликвидация этих барьеров привела к исчезновению многих искусственно поддерживавшихся архаизмов в японской жизни. Процесс, который в других условиях мог бы протекать постепенно, в послевоенной Японии шел исключительно интенсивно.
В этот период формировался социалистический лагерь, национально-освободительное движение захватывало новые континенты. Идеи социализма распространялись во многих странах, где раньше это было затруднено рядом социальных и экономических условий, и превращались в неотъемлемую часть интеллектуальной жизни любой страны.
Растущее коммунистическое и социалистическое движение в Японии упорно стремилось применить марксистское мировоззрение к сложнейшим своим условиям. В трудное послевоенное десятилетие немало писателей, ученых, художников, кинорежиссеров стали в своей повседневной деятельности на позиции марксизма-ленинизма. Преодолевая множество препятствий, они ведут сегодня борьбу за новую, социалистическую культуру в Японии. В конце 1964 года нашими друзьями — японскими литературоведами и переводчиками выпущен в Токио первый номер журнала «Советская литература» на японском языке. Сообщая об этом событии, японские издатели журнала писали: «Советская культура, литература, искусство известны в нашей стране, привились в ней, и нет сомнения, что они оказали большое влияние на развитие прогрессивной литературы и искусства Японии…».
В послевоенные годы американские оккупационные власти сделали все возможное, чтобы то новое, что мучительно искало японское общество, было заимствовано из мира капитализма, из его культуры. Вся деятельность пропагандистского аппарата оккупационных властей была направлена на то, чтобы американизировать Японию, заполнить американскими идеями духовный вакуум, создавшийся в стране в результате капитуляции. Это облегчалось длительной изоляцией Японии от социалистического мира и ожесточенной борьбой самой японской буржуазии, особенно ее правых кругов, с идеями социализма.
Но из того, что мог предоставить Японии западный мир, японское общество, в котором после войны чрезвычайно силен голос демократических элементов, выбрало во многих случаях далеко не то, что хотелось бы правым кругам современного империалистического мира.
И, несмотря на буквально хлынувшую в побежденную страну американскую буржуазную культуру, несмотря на ожесточенное идеологическое наступление, которое ведется в наши дни, только то воспринимается сейчас в Японии и врастает в японскую почву, что, пройдя длительные этапы осмысливания, находит определенный отзвук в жизни этой страны, в социальном опыте последних десятилетий.
Весь современный облик Японии тем и прост и сложен, что он свидетельствует о процессе незавершенном, процессе активном, живом, вбирающем и отбрасывающем, принимающем и отвергающем, процессе классовом, с ожесточенной борьбой демократических сил за свое право решающего голоса в нем.
Сравнение Японии с другими странами Востока прежде всего показывает глубину происшедших в ней процессов общения и слияния культур. Во многих из стран Востока Запад и сейчас просто присутствует, хотя вошел он в их жизнь гораздо раньше, чем в жизнь Японии. В Турции и Ливане, Сирии и Алжире, Йемене и Саудовской Аравии даже внешне, даже до сих пор живут бок о бок два разных мира. Рядом с белоснежными кварталами и шумными авеню деловых районов в раскаленном мареве зноя дремлет восточный город с глухими глинобитными переулками, с безглазыми домами, вздымающими над заборами пыльные глиняные лбы, с неистовой сутолокой древних базаров, со своей стародавней, примитивной, неторопливой жизнью. И даже жизнь рафинированной верхушки этого общества, «приобщившейся» к западной культуре, не перетягивает чаши весов.
Для того чтобы увидеть сегодня неповторимое, самобытное лицо этих стран, путешественнику нужно сделать немногое — повернуться со своим фотоаппаратом спиной к европейской части города. И тогда, будто с древних миниатюр, сойдет Восток с его нетронутыми обычаями, традициями, фанатизмом и пережитками, с караванными путями, где в красной пыли под ногами верблюдов — былое величие империй и крушение цивилизаций…
Конечно, в том, что над жизнью этого Востока — Востока XX века, века атомных электростанций и космических полетов — во многом еще господствует далекое средневековье, виноват этот белый город, выросший рядом, столетиями с безудержной жадностью сосавший соки этой пропитанной восточным солнцем земли и в то же время брезгливо сторонившийся, прятавший шеренги кружевных особняков в тень деревьев, подальше от пыльной нищеты, от зарешеченных черной паранджой жизней.
Лишь в наше время в тех странах, которые вырвали свою судьбу из цепких лап империализма, современные достояния общечеловеческой культуры начинают сливаться с древнейшей культурой этих государств. Процесс культурного синтеза здесь делает только первые активные шаги.
И совсем другая картина в Японии.
Для того чтобы сегодня найти истинную Японию, надо внимательно вглядываться во все, что встречает вас в этой стране. Старая экзотика бумажных фонариков и феодальных традиций, все дальше оттесняемых в прошлое, не более показательна и не более специфична для Японии, чем «дорога одного человека»[2]. Так же как нельзя считать современные магистрали, скоростные лифты, громады фешенебельных отелей и универмагов неким свидетельством присутствия Запада, так нельзя пытаться понять современную Японию путем «очищения» ее от этой примеси. Нельзя, приходя в ужас от смеси «невероятных контрастов» — старого и нового, Востока и Запада, древних традиций и современного стиля, препарировать сегодняшний день Японии, что-то отсекая и что-то оставляя. Пути взаимодействия культуры этой страны с культурой западных стран имеют принципиально иную основу, чем в других государствах Востока, и тот сплав, тот, я бы сказала, органический синтез, из которого нельзя сегодня выбросить отдельные элементы, — и есть современная Япония.
2
«Дорогой одного человека» называют в Японии современную автостраду, построенную в 1954 году бывшим премьер-министром Иосида.