Русские песни завоевывают все большую популярность. На одном из митингов, где выступали «Поющие голоса», я слышала песню «Летите, голуби, летите!». Вслед за солистами подхватил мелодию хор. Из рук певцов в темное вечернее небо, освещенное прожекторами, взмывали белые голуби…
И сейчас русские песни в маленьком рабочем клубе напомнили мне эту незабываемую картину. Приятна была новая неожиданная встреча с русскими песнями, как будто вдруг в Токио — в сердце Японии — встретила старых добрых друзей.
В «Томосиби» очень любят «Урожайную» Дунаевского из кинофильма «Кубанские казаки» — она нравится молодежи своим светом, бурным темпераментом и жизнерадостностью.
Было уже поздно. Вечер в клубе еще продолжался, но мне нужно было уходить. Я вышла из «Томосиби», унося теплое чувство к прекрасной молодежи Японии.
Спустившись по лестнице, постояла несколько секунд, глядя на освещенные окна. Из полуоткрытой двери вырывались сильные молодые голоса. Они смело вливались в жаркую сутолоку токийского вечера, покрывая неумолчный шум столицы. В Токио пели о русских Жигулях…
Привет Аннушке!
Повсюду во всех наших встречах в Японии мы могли убедиться в необыкновенном дружелюбии этого народа. Почти каждый раз, когда выяснялось, что мы из Советского Союза, разговор сразу менял окраску: улыбка — свидетельство дружелюбия и доверия — повсюду встречала нас.
Я не говорю, что так было всегда, — есть в Японии люди, которым ненавистно само название нашей страны, а каждый советский человек расценивается ими как враг номер один.
Но это отдельные случаи, в массе японцы очень тепло и с огромным вниманием относятся ко всему русскому. И тем более обидно, что в общем-то мы еще мало знаем друг о друге и контакты наши во многом еще недостаточны.
Правда, за последнее время отношения все улучшаются. Жизнь сама начинает затягивать полынью, разделившую два народа, — растут экономические связи, с каждым годом увеличивается объем торговли.
Общая сумма нашего товарооборота с Японией за 1964 год превысила 400 миллионов долларов, в ближайшие шесть-семь лет она должна подняться до миллиарда.
Успешно развивается так называемая прибрежная торговля (торгуют японские префектуры, расположенные по побережью Японского моря, и Советский Дальний Восток), к концу 1964 года ее объем приблизился к пяти миллионам долларов.
Крупнейшие японские фирмы выполняют советские заказы. Они поставляют в СССР суда, землечерпалки, сухогрузные теплоходы, продукцию химической и станкостроительной промышленности. Япония вышла на первое место в торговле нашей страны с развитыми капиталистическими странами.
Растут и культурные связи. Япония и Советский Союз обмениваются визитами ученых, парламентариев. «Ураган Микояна» — так называла японская пресса вихрь статей, прокатившихся по ее страницам в период пребывания в Японии советской парламентской делегации во главе с А. И. Микояном, статей, призывающих к укреплению добрососедских отношений, к налаживанию более тесных контактов между двумя странами. И безусловно наступит такой день, когда будет заключен мирный договор, подписано культурное соглашение.
А пока просто поразительно, как уживаются рядом, когда речь идет о России, два слова — «много» и «мало», в чем-то знают о нас много, а в чем-то совсем мало.
В Киото однажды я ехала с шофером, который, узнав, что я из Советского Союза, вдруг заговорил… по-русски. Правда, это был очень ломаный язык с какими-то невообразимыми окончаниями глаголов, но все же понять было можно. Оказывается, он занимается на курсах русского языка. Зачем? Попето так, любит, очень любит русскую музыку, песни. Ни один концерт русских артистов (он перечисляет все гастроли наших хоров, ансамблей, солистов) он не пропустил.
— Я вам спою.
Мы едем по утреннему Киото. Улицы полупустые, кругом на полотнищах и в воздухе парят иероглифы, черные, белые, красные, проплывают утонченно изогнутые крыши храмов. И вот в этой очень японской атмосфере вдруг звучит русская песня «Во поле березонька стояла…»
Слова русские, но странно смягченные. А потом арии. Много, много. «На воздушном океане без руля и без ветрил…» Русская классика. Наверное, ее-то необычайная мелодичность и взволнованность пришлись по душе моему спутнику. Японцы очень музыкальны, а японская музыка, народные песни изумительно напевны.
— Откуда вы все это знаете?
Ответ:
— «Поющие голоса», пластинки, приемник — ловлю Россию.
Мы прощаемся, машина медленно откатывает от бровки, теперь в ней вполголоса слышится традиционная «Катюша».
Бесспорно заслуга в популяризации русских песен принадлежит «Поющим голосам Японии». Огромная организация, которая сделала своим оружием песню, имеет массу филиалов в разных городах, издает газету, печатает песни, слетевшиеся со всего света.
И в то же время на советско-японской выставке в Токио фирма, обслуживающая столовую для работников выставки, желая, видимо, показать свое знание русского характера и вкуса, крутила с неизменной последовательностью три пластинки: «Очи черные». «Ямщик, не гони лошадей» и вероятно, самую новейшую из арсенала фирмы — «На позиции девушка провожала бойца».
Долгое время культурные связи с японскими островами поддерживались в основном поездками наших актеров. Каждый приезд представителей советского искусства — будь то балет Большого театра, ансамбль Моисеева. Московский симфонический оркестр или прославленный советский цирк — становится настоящим праздником для японского зрителя и обычно выливается в демонстрацию дружеских чувств двух соседних стран Полосы газет заполняются восторженными отзывами, длинные очереди у театральных касс и аншлаги демонстрируют успех советского искусства в Японии.
Огромным вниманием японского зрителя пользуются театры, ставящие пьесы Чехова, Горького. Масса людей изучают русский язык, интересуются всем русским. Иногда это приобретает своеобразные формы. В Токио, например, есть небольшой ресторанчик «На дне». Вероятно, хозяин хотел донести до японцев атмосферу горьковского «дна». Низкие потолки темного закопченного дерева чуть не касаются головы, стены из таких же закопченных кривых стволов, подслеповатые «русские» оконца, на второй этаж ведет перекошенная, узенькая, как на чердак, лестница, колченогие маленькие столы (как только они не разваливаются!) со скрипучими, грубо сколоченными табуретками, лампы с жестяными подставками. Вам ставят на столики обычный холодный орандж и воду со льдом. Эти подаваемые в любой японской харчевне напитки приносят официанты, одетые под «половых» — в белых рубахах, в сапогах, с нависающими над голенищами цветными шароварами, с полотенцем на руке. По вечерам здесь выступает небольшой хор (красные рубахи с кушаками и балалайки), исполняющий русские народные песни. Конечно, обстановка в этом ресторанчике очень своеобразная. Тем, кто родился и вырос при социализме, все это кажется бутафорией — обстановку «дна» они могли видеть только во МХАТе. Но для приходивших сюда людей ресторанчик «На дне» был чем-то вроде огонька, он притягивал тех, кто интересуется Россией. Здесь не только и не столько слушали старинные русские песни, сколько интересовались современной Россией, жадно ловили новости о ней, слушали вести из космоса, куда шагнула та Россия, которая лишь несколько десятилетий назад имела такое страшное «дно». И мы простили эту вначале странно поразившую нас бутафорию. Видимо, опять здесь проявляется то «много» и «мало», о которых речь шла раньше.
В нескольких спектаклях мы видели поставленные разными балетмейстерами русские танцы. В отдельных случаях музыка и ритм танца были схвачены точно, но трактовка образа русского парня нас поражала. Это был не моисеевский «рубаха-парень», что называется душа нараспашку, открытый взгляд, светлые кудри, шелковая рубаха на широченных плечах, в чьем танце ритм музыки и темперамент танцора перехлестываются так, что превращается этот парень в стремительный огненный факел. К такому мы привыкли. Но здесь вместо открытости и ясности — суровые, застывшие лица парней в огромных черных из бараньего меха папахах и резкие, жесткие движения. И вся теплота, светлое, безотчетное ухарство, неуемная широта души, которая, как птица, рвется в русском танце, — все это исчезло. Что-то дикое, необузданное было в рисунке танца, нахмуренные лбы и над ними, как черные надолбы, огромные мрачные папахи.