Выбрать главу

Пока мы знакомились с храмом и его обитателями, туман несколько рассеялся, и с нашего пригорка стали просматриваться черные крыши домов, причудливые контуры тропических деревьев. Подождать еще полчаса, и с этой точки откроется прелестный сельский пейзаж, но нам пора отправляться дальше.

Снова накатанная дорога, обсаженная запыленными, потерявшими свой естественный цвет деревьями. Поля огорожены плетнями из бамбуковых жердей, вероятно для защиты от потравы. Проезжаем мимо странных — то ли гробницы, то ли культовые памятники — сооружений: богатая роспись, резьба, зеркала… К тому времени, когда добираемся до деревни Маньцзинбао (рис. 32), туман рассеивается, и над головой сверкает белое, ослепляющее солнце.

Теперь мы имеем возможность поближе познакомиться с жизнью и бытом дай. Бродим по узким улочкам совершенно пустой деревни. Все мужчины в поле, и навстречу нам попадается лишь несколько занятых своими делами женщин. Дома дай представляют собой почти квадратные деревянные постройки, поднятые на сваях на 2–2,5 м над землей. Традиционно такая конструкция защищает от наводнений во время тропических ливней и всяких ползающих ядовитых гадов. Двускатная крыша над центральной частью дома переходит в четырехскатную, крытую плоской четырехугольной черепицей. Дома и примыкающие к ним дворики окружены легкими плетнями и живой 2—3-метровой изгородью из кактусов. Между сваями под полом жилища сложена различная хозяйственная утварь, роют землю поросята, бродят куры. Маленькие окошки без стекол занавешены изнутри тканью.

После непродолжительных переговоров получаем приглашение зайти в один из домов. По узкой, скрипящей каждой своей ступенькой лестнице поднимаемся в просторное, сумрачное помещение. Под потолком тускло светит лампочка ватт на 25, и, если бы не проникающий сквозь открытую дверцу на крышу и многочисленные щели в стенах дневной свет, трудно было бы что-нибудь различить в этом полумраке.

В углу помещения сложена из кирпича небольшая печурка, на которой не поместится больше одной кастрюли или сковородки. Рядом — треножник с закопченным чайником. Под ним белеет кучка золы. В другом углу примостилась швейная машинка. Деревянная перегородка отделяет от большой комнаты такую же темную спальню с несколькими постелями. В доме чистота, порядок и простота в быте: никаких излишеств, хотя проживающую в нем семью бедной не назовешь. Стоящие под лестницей два велосипеда на шестерых членов семьи говорят сами за себя. Конечно, климат в Сишуан баньне не сахар: сорокаградусная жара летом, во время которой щели в доме являются не недостатком, а великим благом, сводит на нет прелести теплой и ласковой зимы, и почвы здесь не относятся к плодородным — в самих деревнях на суглинках совсем не растет трава. Однако снимать в этом благодатном крае можно по три урожая в год, а это перевешивает многие недостатки.

Продолжаем экскурсию по деревне. На небольшом пригорке — то ли площадь, то ли спортивная площадка, по обеим сторонам которой на кривых столбах высятся баскетбольные щиты. В дальнем ее углу — деревянный помост, на котором маячит несколько фигурок в оранжевых одеяниях. Это послушники расположенного тут же деревенского храма, высыпавшие посмотреть на иностранцев. Храм значительно проще, чем тот, с которым мы знакомились утром, и туристов в него не водят.

Не спеша выходим за околицу, где на краю небольшой рощицы поблескивает круглыми зеркалами, словно двумя огромными глазами, сооружение причудливой формы. Это сейчас, немного покопавшись в книгах по архитектуре Юго-Восточной Азии, я могу сказать, что конструктивно оно напоминает древние бирманские храмы, конечно упрощенные и во много раз уменьшенные, и никакого отношения к могилам и захоронениям не имеет. А тогда и его архитектура, и яркая цветочная роспись, и обвивающая сооружение пестрая, в желто-зеленую крапинку, с желтой головой и выпученными глазами змея вызвали массу предположений, ни одно из которых не было даже близко к истине. Только подойдя вплотную к этой странной «гробнице», как мы ее окрестили, и заглянув в оставленный в ее западной стенке проем, мы поняли, что перед нами обыкновенный колодец (рис. 29). И тогда стало ясным назначение окружающих странное сооружение атрибутов культа и роль многочисленных, играющих на солнце яркими бликами зеркал.

Вода — одна из главных ценностей для крестьянина, и, уж конечно, нельзя позволять злым духам селиться, а потом и вредить людям в чистых и прохладных колодезных водах. А поскольку демоны боятся своего изображения — не хочется им созерцать собственное уродство, — то и украшают колодцы, как и храмы, зеркалами. Так что, заглянув в колодец, вы можете увидеть свое отражение не в маленьком голубом окошке в глубине сруба, а на противоположной стене, в большом прямоугольном зеркале.

Вода имеет самое прямое отношение к одному из важнейших праздников дайцзу — встрече Нового года, празднику обливания водой.

По календарю дай, который отстает от европейского на 6.39 лет, Новый год празднуется в середине апреля. Нам не раз говорили, что приезжать в гости к дайцзу надо во время шумного, веселого фестиваля, проводимого в эти дни. В честь Нового года устраиваются лодочные состязания, ослепительные фейерверки и массовое обливание. Молодежь со смехом, шутками и добрыми пожеланиями охотится друг за другом с ведрами, чашками и кастрюлями, наполненными водой, и торжествующий крик проносится над деревней, когда жертвой «охотников» становится только что вышедший из дома и не успевший увернуться от обрушенного на него потока человек. Обычай обливания водой связан с поверьем, будто в первый день Нового года вода смывает все накопившиеся за прошедший год неудачи и болезни, горести и печали. И хотя все, от мала до велика, в этот день тщательно моются и облачаются в чистые одежды, холодного душа, в жаркий день просто приятного, им не избежать.

Существует целый ряд легенд о происхождении этого обычая. Самая популярная из них — о двенадцати отважных девушках, погубивших царя демонов.

Предание гласит, что давным-давно царствовал на земле владыка демонов, чинивший много зла и бедствий людям. Из сотен женщин, на которых пал его похотливый взор, он отобрал двенадцать самых красивых и сделал их своими наложницами. Женщины ненавидели своего мучителя и искали случая отомстить ему за свой позор и спасти мир от злодея. Они знали, что демон обладает искусством черной магии и способен защитить себя от огня и кинжала, но самая молодая и умная из наложниц в конце концов разузнала об уязвимом месте царя демонов, и однажды темной ночью, когда демон спал, женщины выдернули из его головы волос, обмотали его вокруг шеи демона и задушили его. Затем они отрубили ему голову, но тут же обнаружили, что, если опустить голову на землю, вспыхнет испепеляющий огонь, способный уничтожить все живое. Чтобы защитить людей от бедствий, женщины решили пожертвовать собой и по очереди изо дня в день держали отрубленную голову на своих коленях, а передавая ее своей сменщице, смывали с себя кровь чистой водой.

Поэтому в день Нового года люди обливают друг друга водой в память о двенадцати храбрых женщинах, обливаются, чтобы смыть с себя неудачи и болезни года прошедшего и войти в новый с верой в счастье, здоровье, благополучие и хороший урожай.

Так что вода в жизни дайцзу играет очень важную роль, и раз уж с древности возводили величественные сооружения над статуями будд и другими священными реликвиями, почему бы не строить их уменьшенные копии над источником всего сущего — водой.

Когда мы покидаем деревню, солнце уже стоит высоко. Становится жарко. К полудню температура поднимается до 30°, и отправиться знакомиться с городом рискуют немногие. Возможно, не зря: кроме обрамляющих просторные улицы, раскинувших веером листья пальм в его центре нет ничего интересного. Повсюду высятся типовые четырех-пятиэтажные коробки, продолжается строительство новых таких же скучных и безликих памятников массовой архитектуры. Тихо. Только изредка проурчит одинокий автомобиль. На улицах хозяйничают велосипедисты и пешеходы. Приевшиеся глазу сине-серо-зеленые ансамбли «штаны — куртка» мужчин и женщин-китаянок нарушаются яркими красками монашеских одеяний и национальных костюмов: красные, синие, цветастые юбки до земли, белые, розовые, сиреневые национального покроя блузки, игривые соломенные шляпки дайских модниц зримо подчеркивают убогость и обреченность попыток некоторых, к счастью, уже бывших китайских руководителей обезличить весь народ страны, превратить его в одноцветную, гнущуюся под малейшим, дующим от стен Чжуннаньхая ветерком, массу.