На знакомом перекрестке уже раскинули свои товары торговцы зеленью, на земле разложены связки спелых бананов и… совсем невзрачные на вид желто-зеленые плоды папайи. Прикидываем свои возможности, естественно не денежные, а физические, и выбираем увесистую связку бананов и две папайи. Все это обходится всего в один юань. Чем не райский уголок!
Фрукты стали деликатесом к типично южному завтраку из пампушек из сладкого теста с вегетарианской начинкой и чуть подслащенного и горячего соевого молока. Хмельная наша восторженность, навеянная упоительным утром и подкрепленная чудным завтраком, была так велика, что один из экзотических плодов так и остался, забытый всеми, лежать на столе. Возвращаться с полпути уже никому не хотелось, но о лени своей не раз пришлось потом пожалеть: таких спелых и вкусных папай попробовать впоследствии уже не довелось.
Поездка на национальный рынок, разрекламированная накануне нашими экскурсоводами, особого удовлетворения не принесла. Единственно, что было в нем национального, так это пестрые наряды женщин дайцзу. А так — обычные промышленные товары, те же, что и повсюду, да продукты сельского хозяйства: мясо, рыба, зелень, соевый сыр. Правда, знатоки кулинарии могут обнаружить в рядах кое-что из столь ценимых ими китайских специй, но для этого надо иметь соответствующие знания.
Та же картина и в магазине национальных товаров. Поездка наша идет по маршруту, разработанному в расчете на среднестатистического туриста, так что ничего подлинно национального обнаружить не удается. Пока женская половина группы роется в псевдодайской одежде и тканях, успеваю забежать в наконец-то открывший свои двери книжный магазин. Но отыскать что-либо стоящее в глухой провинции безнадежно. Для обзора выставлена литература самых последних лет издания из максимально популярных и рассчитанных на массового и непритязательного читателя серий.
Завершается наше знакомство с Цзинхуном поездкой в Юньнаньский институт тропических растений. Недавно построенное и увитое вьющимися цветами здание окружено небольшим питомником. В институте занимаются выращиванием и селекцией не только широко распространенных в тропическом поясе Китая бананов, папайи, но и манго, кофе, какао, сандалового дерева. Есть и плантация каучуконосных деревьев, по соседству с которой находятся два скромных памятника: один — в честь посещения института в апреле 1964 г. премьером Государственного совета КНР Чжоу Эньлаем, другой — в память о его встрече с президентом Бирмы.
Еше одна небольшая прогулка по центру города, обед в сычуаньском ресторане, и — прощай, Сишуан баньна! Серпантин горных дорог влечет нас на север. Поворот, еще поворот — и гостеприимная долина, затянутая голубоватой дымкой, исчезает из виду. И когда мы уже совсем простились с очаровывающим миром тропиков, он подарил нам еще одну встречу.
Автобус внезапно затормозил за стоящей на обочине кавалькадой машин. Сгрудившиеся на обочине водители и пассажиры о чем-то спорили, указывая пальцами в глубь зеленеющей под ногами узкой межгорной долины. Кажется, нам все-таки повезло увидеть одного из 263 сохранившихся в Китае диких слонов! Но эмоции выражать было преждевременно. Далеко внизу, в русле сильно обмелевшей речки серело трудно различимое на таком расстоянии шевелящееся пятнышко, должное представлять из себя слона. Различить что-либо на таком расстоянии трудно, тем более что на обозрение тропический исполин выставил лишь маленький кусочек своего туловища. Зрители тешились надеждой на то, что слон соблаговолит показаться во весь рост, двинется в нашу сторону и даст рассмотреть себя поближе, но такие действия явно не входили в планы животного, и оно вскоре скрылось за деревьями. Теперь я с трудом различаю на поспешно сделанном снимке то, что должно быть символом Сишуан баньны.
В Сымао попадаем уже под вечер, но до того, как окончательно стемнело, я успеваю-таки проведать дорогу к центру и немного познакомиться с городом. Быстро, как это бывает в тропиках, опустилась темнота, но людей на центральных улицах не убавилось, а стало, как мне показалось, даже больше. Не спешащих куда-то по делам, за покупками, а просто гуляющих, вдыхающих тихий и теплый воздух, не испорченный дымами заводов и домашних печек. Ни одного человека в национальной одежде, хотя Сымао, как и Сишуан баньна, — район проживания малых народностей. Вероятно, большая приближенность его к цивилизации сделала свое дело, унифицировав всех и вся. Однако иностранцы, как я понимаю, нечастые гости в городских кварталах отсутствие достопримечательностей и усталость от переездов служат надежным препятствием к их вторжению на улицы Сымао, поэтому горожане изучают меня с нескрываемым любопытством. Что уж говорить о приезжих, которых здесь, кажется, немало, поскольку город выполняет функцию транспортного узла и перевалочной базы всей юго-западной Юньнани.
На ярко освещенном кусочке тротуара стоит несколько квадратных столов, за которыми идут ожесточенные бильярдные бои, только сражаются не шарами, а выточенными из дерева плоскими кругляшами. Играют и взрослые и дети. Вокруг одного из столов зрителей больше всего. Один из игроков, крайне деловой, серьезный, уже знающий себе цену мальчишка лет десяти, уверенными движениями загоняет в лузы одну шашку за другой, за несколько минут обыгрывая своих, намного старше его по возрасту партнеров. Болельщики так увлечены поединком, что меня совершенно не замечают.
Спалось, несмотря на казарменные условия, неплохо. Наутро с Гарвином, составившим мне компанию, пробегаем по той части старого города, где не видно современных зданий. В нашем распоряжении меньше часа, поэтому прогулка получается скоротечной, успеть бы создать хоть поверхностное представление о месте, где довелось провести ночь.
От центральной улицы уходить далеко не надо. Первый же поворот уводит нас на окраину города, туда, где начинается полоса аккуратно нарезанных прямоугольниками полей и огородов; оттуда попадаем на узкие, метра четыре в ширину, улицы, иногда асфальтированные, но больше мощенные камнем или просто грунтовые. Еще более узкие переулки и тупики, куда нет времени заглядывать. Приземистые одно-двухэтажные хибары из кирпича и дерева. Местный колорит отражен несколькими оригинальными двухъярусными крышами и своеобразными каменными арками-воротами. Бедность, но не нищета. Рынок, лениво колышущийся на сбегающей с пригорка улочке, также не таит в себе ничего нового и необычного: лица, одежды, товары — все это повторяется на шанхайских или куньминских базарах. Все ощущения отрывочны, и у меня так и не складывается целостного впечатления от города.
В аэропорту снова томимся в ожидании вылета. Безделье скрашивает хорошая погода, и так не хочется прощаться с этим теплым и приветливым краем. Наконец прилетает старый знакомый, АН-24. Контроль, построение — и вновь тень самолета скользит по вершинам морщинистых гор, ныряет в глубокие ущелья, перечеркивает бегущие между редкими деревушками дороги, накрывает блестящее в залитых водой полях солнце. Ближе к Дяньчи горы отступают, под крыльями самолета расстилается широкая равнина, и пейзаж утрачивает львиную долю своей привлекательности. А жемчужина Юньнани — озеро Дяньчи — просто разочаровывает. Сверху оно выглядит как большая грязная лужа.
После непривычной для зимы духоты 12° тепла в Куньмине приносят блаженное облегчение. Вторую половину дня трачу на поиски книжных магазинов, брожу по южной части города. Здесь тоже преобладают белый и зеленый цвета, мелькают некитайские лица, бурлят на узких улочках промтоварные и продуктовые рынки, теснятся выносные лотки сапожников, портных, слесарей и других столь необходимых любому городу мастеров «службы быта». Толпится народ, в основном дети, вокруг предприимчивого торговца сладостями, разыгрывающего в рулетку свои творения из жженого сахара. Несколько быстрых, виртуозных движений обыкновенным железным ковшиком — и на мраморной плите вырастают задиристые петушки, распушившие пышные хвосты фазаны, золотые рыбки и огненно-рыжие драконы. Куда тут нашим петушкам на палочках! Здесь присутствует не только коммерция, но и искусство и изрядная доля фантазии. В десяти шагах от «художника» продает такие же сладости его коллега, однако рулетки у него нет, и продукция его спросом не пользуется. Вот что значит «творческий подход»!