Бродим по центру Дали в поисках маленького частного ресторанчика в надежде на встречу с чем-то оригинальным и неожиданным. Вся деловая и культурная жизнь города, кажется, сосредоточена на рассекающей его на две половины, от южных до северных ворот, узкой и шумной Фусин-лу, улице Возрождения. Несколько каменных многоэтажек стиснуты длинной чередой безыскусных и непритязательных двухэтажных строений, первые, настежь распахнутые этажи которых — бесконечные магазины и лавки, столовые и закусочные. Из полутемных помещений несется призванная завлекать посетителей музыка. На улице многолюдно, в сине-зеленой толпе прохожих то там, то здесь мелькают экстравагантные в этой однообразной массе одеяния европейцев, торжественно проплывают рыжие папахи уже прибывших на праздник тибетцев, пестрые наряды облачившихся по случаю праздника в национальные костюмы девушек-бай.
Не скажу, что ужин в маленьком ресторанчике за крохотным, прислоненным к стене колченогим столиком был очень уж своеобразным, но остроту ощущений (чего-чего, а перца в еде было предостаточно) он явно прибавил.
По следам восстания Ду Вэньсю
Утром солнечно и довольно свежо. Бодрый ветерок пронизывает до костей и заставляет облачиться в теплый свитер. Ли Мао чуть свет убегает доложиться местным властям, попутно надеясь на кое-какую помощь от местного иностранного отдела. Оптимист! Он еще полагает, что кому-то есть дело до фуданьского студента, пусть даже иностранца, в преддверии грандиозного праздника.
Так оно и случилось: нами заниматься некому и некогда. Сама по себе эта новость нисколько не расстраивает, а вот донесенное до меня Ли Мао признание сотрудников народного правительства в своей некомпетентности относительно восстания Ду Вэньсю и оставленных им материальных памятников насторожило. Немного в истории даже столь богатого на народные движения Китая было таких повстанческих образований, как государство Ду Вэньсю, и уж если местные власти, а кому, как не им, заботиться об охране исторических реликвий, несведущи в его истории здесь что-то не в порядке!
Но, наверное, настало время чуть подробнее рассказать об этом неординарном событии в истории Китая, чтобы у интересующегося его прошлым читателя не возникало естественных, но оставшихся без ответа вопросов в ходе дальнейшего повествования.
В первой главе я уже упоминал об истории юньнаньских мусульман и китайско-мусульманских конфликтах в провинции в 30–50-х годах XIX в. Западная Юньнань, прежде всего область Чусюн, через которую мы проезжали по дороге в Дали, и соседствующая с Дали область Юнчан стали главными центрами разгоревшейся борьбы.
В середине прошлого века город Дали был одним из крупнейших в западной Юньнани. Население его составляло не менее 50 тыс. человек, и среди них было немало мусульман. Власти провинции, встав на путь репрессий и мусульманских погромов, предприняли попытку организовать резню и в этом городе. Пятый день девятой луны (3 октября) 1856 г. должен был стать для мусульман Дали варфоломеевской ночью. Но трагедии не произошло: погромщики столкнулись с организованным отпором, который перерос в восстание. Восставшие овладели Дали и его окрестностями, и 23 октября с возведенной на центральной площади города трибуны Ду Вэньсю, бывший одним из организаторов отпора, был провозглашен «Верховным главнокомандующим всех повстанческих войск». В последующие дни сложилась система управления и организации власти восставших, были сформированы их вооруженные силы. В западной Юньнани возникло независимое, вставшее на путь борьбы с цинской династией повстанческое государство, а стратегически и экономически выгодно расположенный город Дали стал его столицей.
К осени 1861 г. почти вся территория к западу от оз. Дяньчи — свыше двадцати областей и уездов Юньнани — оказалась под властью Дали; под знаменами Ду Вэньсю собралась почти 200-тысячная армия из китайцев, мусульман и аборигенов провинции, всех тех, кто был недоволен цинским режимом, кто годами гнул спину на жестоких феодалов и над кем измывались алчные, развращенные роскошью и властью чиновники. Четыре карательных похода цинских войск против Ду Вэньсю были безуспешными, а его 100-тысячная армия в 1867 г. осадила Куньмин, но взять его не смогла.
За 18 лет своего правления Ду Вэньсю сделал многое: создал центральные и местные органы власти, издал ряд законов и установлений, отменил прежние налоги и поборы и ввел новые, более легкие и справедливые, создавал мастерские, добывал руду и драгоценные металлы, торговал с соседними провинциями и с Бирмой, открывал школы, строил храмы и дороги, пытался заложить новый город — столицу своего государства — и завязать отношения со странами и правительствами Европы.
Много небылиц сочиняли о Ду Вэньсю и его власти и в Китае, и за его пределами. Одни нелепицы канули в Лету вместе с их авторами, другие живут и поныне. Даже в серьезных научных трудах по сей день пишут о мифическом султане Сулеймане (якобы так назывался Ду Вэньсю), о созданном им дунганском султанате или — об этом мы уже говорили — крестьянской революционной власти. Не было ни первого, ни второго, ни третьего, как не было ничего, что позволяло бы уподоблять восстание в западной Юньнани религиозным войнам мусульман против «неверных» в других странах Востока, да и в Северо-Западном Китае.
Государство Ду Вэньсю, призвав под свои знамена широчайшие массы крестьян всей провинции, не было в то же время крестьянским. У власти стояли торговцы и ученые мужи — шэньши, бывшие чиновники и военные, как мусульмане, так и китайцы, среди которых затерялись выходцы из крестьян и ремесленников. И мероприятия этой военно-феодальной по сути власти были не более чем умеренными реформами, не претендовавшими не только на коренную ломку существующей социальной системы, но даже на ее переустройство в интересах обездоленного, бредившего идеалами всеобщего равенства, благоденствия и справедливости крестьянства.
Но резонанс, вызванный возникновением мятежного государства в Юго-Западном Китае, бросившего вызов могущественной империи и долго сопротивлявшегося натиску ее сатрапов, был огромен. На протяжении 18 лет — целое поколение выросло за эти годы — Дали являлся идеологическим, политическим и стратегическим центром широкого повстанческого движения на всей обширной территории Юго-Запада. Только в 1872 г., через восемь лет после того, как погибло государство тайпинов и было погашено пламя полыхавшей в Южном Китае крестьянской войны, были потоплены в крови бесчисленные мятежи и бунты во всех уголках империи, смогли ее правители справиться и с восстаниями в Юньнани. Несмотря на ожесточенное сопротивление армий Ду Вэньсю, к началу декабря 1872 г. 70-тысячное войско энергичного и жестокого генерала Ян Юйкэ подошло к Да ли. После месячной осады положение осажденных стало критическим, и Ду Вэньсю, дабы спасти от кровопролития мирное население, решил прекратить сопротивление.
Раннее утро 27 декабря 1872 г. Из города в направлении лагеря Ян Юйкэ движется скорбная процессия побежденных. В паланкине за задернутыми занавесками несут Ду Вэньсю. Но радость карателей, предвкушавших расправу над предводителем мятежников, была преждевременной; верховный главнокомандующий был мертв. Приняв яд, он избавил себя от ожидавшей его мучительной казни.
Заручившись обещанием Ян Юйкэ сохранить жизнь защитникам города и не наказывать мирное население, руководители мусульман сдали Дали. Но последующие события показали истинную цену обязательств Ян Юйкэ. Спустя несколько дней его головорезы учинили в городе кровавую бойню, в холе которой, как свидетельствуют источники, было убито более 30 тыс. человек. «Вода в озере Эрхай украсилась кровью», — писал очевидец. Таким вот трагическим эпизодом завершилось восстание Ду Вэньсю.
Естественно, что одной из главных целей моего приезда в Дали было знакомство с ареной событий, памятниками материальной культуры, имеющими отношение к Ду Вэньсю м его детищу — повстанческому государству. Начинаем с поисков стелы, которую Ду Вэньсю установил в честь закладки так и не построенной столицы, которую планировалось создать между Дали и Эрхаем.
Готовясь к поездке в Дали, я не особенно стремился зафиксировать точные координаты памятников, связанных с именем Ду Вэньсю, хотя мог это сделать и в Шанхае, получив необходимую информацию от уже побывавшего в этих местах Андреаса, и в Куньмине — от китайских историков. Мне казалось, что уж в Дали, где если не все, то многое должно быть связано с именем Ду Вэньсю, каждый должен быть сведущим в истории восстания, должен знать об оставленных им следах. Какое заблуждение! Убедиться в этом довелось очень скоро.