После чистого и свежего воздуха Дали и Эмэйшань атмосфера Чэнду пропитана липкой, удушающей, настоенной на пыли влагой. Бесцветное, подернутое легкой пеленой городского смога небо, застойный воздух, в котором не чувствуется ни малейшего дуновения ветерка — разве овеет газами промчавшийся мимо автомобиль, пыль и духота, — такая погода томила меня первые три дня, и лишь на четвертый, когда в ночной город ворвался порывистый ветер, стало свежее, а утром засиял синевой прежде казавшийся столь неприглядным и мутным небосвод.
В Сычуаньский университет, расположившийся на правом берегу неширокой, но быстрой Фухэ, сразу за Южной окружной дорогой, добираюсь хоть и с пересадкой, но довольно быстро. Обширная, сплошь в зелени буйной растительности территория оставляет приятное впечатление. Меня сегодня не ждут — несмотря на данные обещания, из Эмэй никто так и не позвонил, — но это ничуть не влияет на темпы моего устройства на новом месте. После бесконечных переездов, смены ночлегов, калейдоскопа впечатлений чувствую себя до предела уставшим, и предоставленное мне жилище — просторная комната в двухкомнатной квартире с кухней, ванной, газом и неназойливым соседом — уже 8 месяцев обитающим здесь стажером-японцем — кажется настоящими хоромами. До того, как в кранах исчезают газ и вода, успеваю помыться и в заключение устраиваю себе ужин из прихваченных по дороге пирожных и фруктов.
Чэнду оставил приятные воспоминания. Конечно, едва ли не главное значение в этом имел теплый прием со стороны сотрудников Сычуаньского университета, но были, кроме того, и полезные встречи, и ценные приобретения и интереснейшие экскурсии по историческим и культурным памятникам. Плодотворнейшая встреча и долгая беседа с широко эрудированным преподавателем исторического факультета Жань Гуанжуном повернула ко мне историю Сычуани новой, прежде незнакомой стороной. В закромах книжных магазинов, куда проникаю благодаря расположению продавцов, удается отыскать ряд любопытных изданий прошлых лет.
Кое-что удалось сделать и в библиотеке. Так что, несмотря на вялый саботаж со стороны моего перегруженного информацией и впечатлениями мозга, с трудом переваривавшего и усваивавшего новые сведения и инертно, без особого энтузиазма реагировавшего даже на самые заманчивые предложения, четыре дня в столице царства Шу были весьма плодотворными.
С первого взгляда трудно определить, чем отличается 8-миллионный Чэнду от многих других городов Китая. Центр — строгие, широкие улицы, одетые в зелень и застроенные современными бетонными коробками. Здесь, несмотря на сплошной поток машин, стоит непривычная уху тишина: подача сигналов запрещена, и трудно представить, как привыкшие по любому случаю давить на клаксон шоферы удерживаются от великого соблазна оповестить громогласно всех и каждого о своем приближении. Чуть в стороне — безалаберный, шумный китайский город: старые, почти без зелени кварталы, то же типовые, если термин этот применим к спонтанно развивавшемуся китайскому градостроению прошлых столетий. Масса магазинов и магазинчиков, множество промтоварных рынков, уже издалека заявляющих о себе яркими, сочными красками развешанной над прилавками текстильной продукции. Тут уже обращаешь внимание на наряды городских модниц и щеголей, которые, может, не так вызывающе пестры и претенциозны, как летние одежды законодателей мод — гуанчжоусцев, но для провинции достаточно смелы.
А сами чэндусцы отличаются от жителей соседних провинций и овалом круглых лиц, и солидной комплекцией, и даже — это уже главным образом относится к старшему поколению — избыточным весом. Тут уж сказывается влияние благодатной сычуаньской природы, щедро одаривающей жителей Красного бассейна разнообразными продуктами. А сегодня Сычуань стала колыбелью экономической реформы, здесь особенно быстрыми темпами внедряется семейный подряд в деревне, и результаты этой политики видны невооруженным глазом.
В городе, возраст которого перевалил уже за две тысячи лет, сохранилось немного исторических и культурных памятников, но те, что есть, заслуживают внимания. И в воскресенье ранним пасмурным утром я отправляюсь на западную окраину Чэнду на поиски одного из них — «Камышового кабинета Ду Фу».
В Чэнду жили и творили крупные литераторы Китая: Сыма Сянжу, Ян Вэй, Ли Бо, Су Ши, Лу Ю, Го Можо, Ба Цзинь. Шесть лет провел там и величайший поэт Китая Ду Фу.
Зимой 759 г., спасаясь от бедствий «смутного времени» — в это время бушевал в империи Тан мятеж, поднятый губернатором северо-восточной окраины Ань Лушанем, — Ду Фу приехал в не затронутую войной область Цзяньнань, как тогда называлась территория современной Сычуани. На западной окраине Чэнду в местности с поэтическим названием «Берег ручья, омывающего цветы», он построил себе тростниковую хижину, в которой прожил почти четыре года и сочинил около 240 стихотворений, среди которых такое знаменитое, как «Песнь о тростниковой хижине, разрушенной осенним ветром».
В одной из элегий Ду Фу назвал свою обитель «камышовым кабинетом в Чэнду». В современных словарях термин «цао-тан», что и означает «камышовый кабинет», переводится как «жилище отшельника». Кто вдохнул жизнь в эту поэтическую метафору? Ду Фу?
В 765 г. поэт оставил свой «камышовый кабинет», и тот очень скоро разрушился под напором стихии. В конце 70-х — начале 80-х годов XI в. в память о Ду Фу его почитатели построили на месте его жилища камышовую хижину, чем, сами того не ведая, положили начало созданию мемориала поэта, существующего уже девять столетий. Тринадцать раз его перестраивали, причем наиболее масштабно и основательно в 1500 и 1811 гг. Последняя реконструкция сильно пострадавшего в годы гражданских и революционных войн памятника началась в 1952 г. и продолжалась три года. В 1961 г. он был объявлен общенациональным памятником культуры и взят под охрану государством.
Сегодня в павильонах «Камышового кабинета Ду Фу» развернута выставка, посвященная тридцатилетию его воссоздания. В экспозиции — фотографии, рисунки, документы, книги, карты, рассказывающие о жизни и творчестве поэта, многочисленные издания его стихов на китайском и иностранных языках.
Все павильоны восстановлены в духе цинской архитектуры. На одной оси расположены центральные ворота, Большой зал, зал истории поэзии, «Ворота из хвороста», храм памяти Ду Фу. По бокам — пруд, тенистые аллеи, различные строения, среди которых крытая соломой беседка с установленной в ней стелой в честь основания комплекса. Возле беседки — толчея желающих запечатлеть свой лик на этом историческом фоне китайцев.
Многолюдно и в храме памяти Ду Фу — небольшом и скромном зале, как бы подчеркивающем ту простоту, в которой жил и творил поэт, — его всю жизнь преследовали беды, болезни, страдания, нищета. У задней стенки в решетчатой деревянной нише — скульптура Ду Фу. Справа и слева от нее — фигуры великих поэтов сунского времени Хуан Тинцзяня и Лу Ю; по периметру зала — выгравированные на камне рисунки «камышового кабинета» и всего мемориала Ду Фу, сочиненные литераторами и чиновниками эссе о его посещении, искусно вырезанные портреты поэта. Кое-где можно разобрать даты: 1602, 1671, 1779, 1811 гг. Они как бы отсчитывают вехи существования мемориала и подчеркивают, что время не властно над подлинным талантом.
От «Камышового кабинета Ду Фу» до второй знаменитой достопримечательности Чэнду — Ухоу цы (Храма князя У) — ходит специальный автобус, так что добраться туда не составляет особого труда. Но я выбираю второй, более сложный, но и более интересный вариант: обычный транспорт с пересадкой, но с возможностью поплутать по улицам незнакомого города. Честно говоря, плутание это особых восторгов не вызывает: пыльно, шумно, многолюдно — вот как выглядит рабочая окраина в выходной день…
В стихотворении «Канцлер царства Шу» Ду Фу писал: