Но вот наконец горы отступают, и Янцзы разливается на два с лишним километра вширь. Течение заметно замедляется. Левый берег с ановится пологим, правый — по-прежнему горист и неприступен. Проходим через шлюз — один из элементов крупнейшего на Янцзы инженерного сооружения Гэчжоуба. Входящая в него ГЭС вырабатывает в год в 3 раза больше электроэнергии, чем все электростанции Китая в 1949 г. Создание этих грандиозных сооружений, завершившееся летом 1981 г., улучшило условия судоходства в верхнем течении Янцзы, особенно в районе Санься. Так что нам остается только представить, сколь сложным было путешествие по реке даже несколько лет назад.
Со стороны Янцзы Ичан — большой, современный город, обращенный К воде кварталами новостроек. Что ж, таким и подобает сегодня быть важному речному и железнодорожному узлу и развитому промышленному центру, каким является Ичан.
Теплоход мягко тыкается бортом о причал, и я, простившись с попутчиками, соскакиваю с трапа и устремляюсь к выходу. Скорей на вокзал, к поезду! Разошедшийся не на шутку дождь не входит в мои планы, но приходится мириться с этим временным неудобством. Маршрут прост: купить билет до Сиани и, если останется время, прогуляться по городу.
Вокзал смотрит на Ичан свысока: расположен он на возвышенности, наверное, на случай разлива неукротимой Янцзы. Взбегаю вверх по промокшей лестнице, врываюсь в зал и радуюсь: удивительно, но никакой очереди. Но восторг быстро сменяется унынием: надо бы раньше предвидеть, что до Сиани потребуется сделать две пересадки, а каждая из них сопряжена с билетными затруднениями и вообще неизвестно с какими сюрпризами. На них у меня уже нет ни сил, ни нервов, ни денег. Так что приходится распрощаться со своими наполеоновскими замыслами охватить необъятное, похоронить надежды хоть из окна поезда повидать западную Хубэй и… взять плацкартный билет до Ухани. Это означает курс «домой», на Шанхай. Правда, на этом пути также ожидаются две пересадки, но тут уж можно потерпеть…
До поезда остается в запасе несколько часов, которые использую для прогулки по городу. Дождь, словно смилостивившись над незадачливым путешественником (стоило сходить с корабля, направляющегося в Ухань, чтобы сменить его на поезд?), постепенно прекращается, позволяя вынырнуть из-под зонта и немного повертеть головой. Город нов, свеж и просторен. Современные пятиэтажки, зеленые и, несмотря на мокрую погоду, относительно чистые улицы. Почти не видно машин, мало, естественно по китайским меркам, людей… Тишина, покой… Какой-то осовремененный провинциализм. Вдоль Янцзы стелется еще не достроенная широченная набережная, за которой — эскиз будущего прибрежного парка, спускающегося широкими ступенями к самой воде. Здесь тоже пустынно, если не считать двоих рыболовов и наблюдающих за их манипуляциями мальчишек.
Рыбная ловля ведется действительно очень любопытным способом: огромным, метра три в диаметре, сачком, состоящим из тонкого бамбукового кольца с прикрепленной к нему мелкой сеткой. Стоящий почти по пояс в воде рыбак забрасывает сачок в воду, протаскивает его против течения и вынимает… пустым. И так раз за разом. Но улов был: за те полчаса, что я наблюдал за трудной и совсем непохожей на отдых рыбалкой, в сетку одного из рыбаков попались две крохотные, разве коту на зуб пригодные рыбешки. Второму не везло…
Возвращаюсь на вокзал в темноте. Устал, разболелась голова, а в зале ожидания, несмотря на совсем небольшое число пассажиров, стоит сплошной гул. Да еще расквакались хозяйки большой лужи, что раскинулась у самого входа в вокзальные помещения. От скуки изучаю расписание движения поездов, прикидываю оптимальный вариант своих последующих перемещений. Хотя все это бесполезно: характер и темпы моего движения будут зависеть только от одного: моей собственной изворотливости в добывании билетов. А внутренний голос, посыпая соль на растревоженные раны, обсасывает мудрую, но явно запоздавшую идею: надо было путешествовать до Шанхая на теплоходе! Правда, одна мысль о том, чтобы провести, маясь от безделья, еще четыре дня в тесной каюте, кажется невыносимой.
В Ухань прибываем точно по расписанию. Теперь мне надо в Чжучжоу, где можно пересесть на шанхайский скорый. Но на сегодня в том направлении нет вариантов… Пока я с понурым видом изучаю вывешенный в кассовом зале транспарант, рекомендующий каждому китайцу набор необходимых в употреблении «культурных слов»: «Пожалуйста. Здравствуйте. Извините. Спасибо. До свидания», фортуна поворачивается ко мне лицом… пожилой, сострадательно взирающей на потерявшегося в бурлящем море пассажиров иностранца женщины. Билетер, уборщица? Разобрать трудно, да я и не пытаюсь этого сделать. Справившись о моих проблемах, она исчезает на несколько минут, после чего появляется и доверительно рекомендует подойти часам к четырем, ближе к тому времени, когда на север и юг идет основной поток пассажирских поездов. Выбирать не приходится, и я, отбрасывая гнетущие мысли о будущем, отправляюсь знакомиться с крупнейшим в среднем течении Янцзы портом, торговым и промышленным центром трехградьем Ухань.
Он рассечен Янцзы и впадающим в нее Ханьцзяном на три части и исторически делится как бы на три самостоятельных города: Учан, на вокзал которого доставил меня поезд, Ханькоу и Ханьян. За несколько часов осмотреть всю огромную их территорию, естественно, невозможно, и я выбираю по карте всего два объекта: большой уханьский мост и парк «Освобождение». Мотивы вполне определенные: посмотреть на столицу пров. Хубэй из окна автобуса, поскольку до парка добираться придется через весь город, отдохнуть от шума и суеты и взглянуть на расположенный в парке мемориал советским летчикам.
До моста, очень солидного и впечатляющего размахом двухъярусного гиганта, построенного еще в 1957 г. с помощью советских специалистов и приспособленного и для железнодорожного, и для автомобильного транспорта, и для пешеходов, подать рукой. Но прежде чем ступить на подрагивающее под непрерывным потоком машин, автобусов и отдельных пешеходов тело моста, спускаюсь вниз, на набережную Янцзы, чтобы еще раз вблизи взглянуть на реку, качавшую меня на своих волнах двое с лишним суток. Мост висит над головой тяжелой громадой.
По лифту, запрятанному в одной из опор, уплатив мизерную, скорее символическую плату в 5 фэней, поднимаюсь наверх и мимо вооруженных автоматами охранников выхожу на раскинувшуюся над широкой рекой магистраль. Город теряется в окутывающей его серой дымке и никак не хочет раскрываться перед нагрянувшим на миг и жаждущим в момент увидеть, понять и оценить его истинное лицо иностранцем. Но мне Ухань из всех виденных городов больше всего напоминает Шанхай: архитектурой, убыстренным темпом жизни, интенсивностью автомобильного движения. А может, уже всеми помыслами я в Шанхае?
Парк «Освобождение» не имеет ничего общего с традиционными китайскими садиками: большой зеленый массив с широкими аллеями и узкими, бегущими меж густых высоких деревьев дорожками, тихий и практически пустынный. Быть может, причиной тому сырость и грозящее дождем небо, но в парке малолюдно. Ни одного человека у братской могилы советских летчиков, в 1938 г. защищавших небо Уханя от японских воздушных пиратов. Скромный обелиск с надписью на русском и китайском: «Вечная слава советским летчикам-добровольцам, погибшим в войне китайского народа против японских захватчиков». Пятнадцать фамилий на гранитных плитах. Серый гранит и изумрудная зелень листвы…
Вспоминаю, что 9 мая, в сороковую годовщину Победы, к могилам погибших в Китае советских воинов возлагались, как сообщала китайская пресса, венки. Прошло всего девять дней — и никаких следов. Только ветер шелестит обрывками бумаги…
Дождь все же начинается, и приходится возвращаться. На вокзал попадаю как раз вовремя, чтобы искренне обрадоваться — правда, пришлось поработать локтями — самому заурядному билету в «жесткий сидячий», тому самому, который еще месяц назад привел бы меня в жесточайшее уныние. К счастью, билет оказался с гарантированным местом — как сейчас помню, № 95! А ведь многие счастливы только потому, что получили законное право поставить ногу на подножку этого вагона, а там — разбирайся как знаешь…