Пока мы резали траву для ночлега и разводили костер, африканцы вернулись.
Тушу быстро разделали, и отдельные ее части положили на уголья. Однако у нас не хватило терпения, и мы принялись есть мясо полусырым. Твердое бычье мясо, которое, вероятно, так и не стало бы мягким, камнем легло в желудках и вызвало у нас недомогание. В то время как мы сидели у костра и со знанием дела обсуждали качества мяса гну, Мапани решил блеснуть своим кулинарным искусством. Он вырыл в земле довольно глубокую ямку, прожег ее сильным огнем и заполнил золой и угольями, после чего бросил в яму голову гну вместе с кожей и щетиной и покрыл слоем золы, на котором стал поддерживать огонь. Приготовление головы затянулось на всю ночь. На следующее утро мы получили сочное, вкусное жаркое, которое имело лишь один недостаток — его было слишком мало. На черепе не хватало мяса, чтобы насытить четырех человек, два дня не имевших во рту и маковой росинки. Чего бы мы не дали за простой горшок, в котором можно было бы сварить мясной суп! Африканцы же ели мясо гну всю ночь и весь день, так что на завтра осталось не более 10 килограммов, хотя гну был величиной с осла.
По плану мы должны были утром 5 августа идти дальше на юг, однако ноги и у меня и у Фекете были в таком состоянии, что мы не могли ступить и шагу. Поэтому я решил, будь что будет, этот день отдохнуть. У моей жены боли, наоборот, утихли, но, попытавшись сделать несколько шагов, она с криком опустилась на колени. За ночь воспалившиеся суставы и связки совершенно перестали сгибаться. Пришлось уложить ее на траву.
День отдыха, о котором мы мечтали целых трое суток, не принес нам большого облегчения. Тут-то, как говорят, и вышли наружу усталость и боль. Кроме того, у меня и Лееба был небольшой жар. Поэтому на охоту пошли те слуги, которые могли еще кое-как ковылять. Остальные африканцы просидели весь день у реки, опустив ноги в прохладную воду. Фекете попросил Мапани сделать ему сандалии из кожи гну. Впоследствии он настолько привык к ним, что проносил до самой Замбези. Я тоже попробовал обуть сандалии, но не смог к ним приспособиться и предпочел идти босиком или обмотав ноги тряпками. Все же целый день отдыха и нормальное питание укрепили нас физически, а чувство безопасности — и морально.
На следующее утро мы выступили рано. Первые шаги и в этот день оказались трудными, но вскоре я разошелся и даже опередил остальных, надеясь подстрелить какую-нибудь дичь. Лееб и африканцы взяли на себя заботу о моей жене, которую двое матока снова несли на самодельных носилках.
Чем дальше, тем медленнее я шел. Тряпки на ногах пришлось размотать, из пяток сочилась кровь, они сильно болели. И все же никто из членов экспедиции не нагнал меня. Это очень меня встревожило. Поскольку, однако, перед выходом из лагеря мне сказали, что совсем близко находится селение матока, я пошел вперед, надеясь вскоре достичь его и, если удастся, обменять там три-четыре стреляные гильзы на молоко.
Я прошел еще немного, и тут местность стала понижаться к востоку и к югу. Я предположил, что поблизости находится юго-восточная излучина Моньеко, и не ошибся. В общей сложности мы сделали в этот день 17 километров. Я вышел в поход около половины шестого утра и около двух часов дня достиг Моньеко, а вскоре затем небольшого селения на южном (правом) берегу реки. Нигде еще я не наблюдал такого обилия мух цеце, как в этих местах. Спустившись к Моньеко, течение которой оказалось очень медленным, и опустив ноги в воду, я едва успевал отгонять мух от бедной Дэзи. Скорее всего Дэзи не погибла только потому, что на Лимпопо трижды жрала мясо, отравленное стрихнином.
Я бросился на землю под сенью большой мимозы и погрузился в раздумье. Тут меня и обнаружили, к своему удивлению, жители селения. Вскоре вдали показались первые из моих людей, а затем и остальные. Жены с ними не было. Я стал настойчиво расспрашивать, где она. Мне отвечали, что матока, несшие жену, двигались очень медленно, и слуги их обогнали.
Появление слуг разъярило не только меня. Жители селения также стали бранить слуг за то, что они, зная, как много в лесу львов и буйволов, оставили носильщиков и мою жену совсем одних. Опасаясь, как бы местные жители их не побили, несколько слуг поспешили назад и помогли измученным матока перебраться через глубокий овраг с крутыми берегами.
Наконец жена моя, которую буквально вывернули из носилок, снова оказалась с нами. И она сама, и оба матока с полным основанием напали на моих людей. Носильщики возмущались, что их товарищи не остались с ними и не помогли хотя бы при переходе через овраги. Они были так разгневаны, что отказались нести Розу последние 18 километров, отделявшие нас от резиденции Мо-Панзы, хотя за два дня пронесли ее 34 километра.