Могучего зверя освежевали, тушу его разделали, шкуру, мясо и череп отправили нам. После этого охотничья колонна отправилась вверх по течению Инкиси. Однажды вечером охотники наткнулись на стадо буйволов. Бой, Мапани и еще несколько слуг долго преследовали буйволов, но только на следующий день догнали их. Мапани ранил одну самку. Буйволица бросилась на него. Все остальные африканцы укрылись на деревьях, а Мапани, преследуемый обезумевшим животным, бегал вокруг дерева, пытаясь спрятаться. К счастью, ему удалось улучить благоприятный момент и выстрелом в шею уложить буйволицу.
В то же утро спозаранку отправились на охоту Фекете и Марума. Пройдя 3 километра, — они увидели несколько эфиопских бородавочников. Фекете ранил одного с дистанции 60 метров. Отличный бегун Марума догнал животное и заколол копьем. На обратном пути Марума тем же способом убил вепренка.
В тот же день мой слуга Симундай в течение двух часов охотился самостоятельно: вскоре он выследил виверру енотовую, однако, она тут же вскарабкалась на дерево высотой около 7 метров, правда, с негустой листвой. Африканец развел у подножия дерева сильный огонь, чтобы отрезать животному путь к отступлению, и кидал в него палицу, пока не попал. Раненая виверра упала на землю.
На следующий день бой застрелил буйволицу. Ее шкура была препарирована и вошла в коллекцию. Послав часть добычи на юг, бой отправился на запад, достиг одного из притоков Инкиси и, пройдя еще 10 километров, расположился на ночлег.
Утром бой снова отправился в поход. Сделав 18 километров, он убил молодого буйвола, укрыл его травой и послал гонца к Фекете, чтобы тот явился как можно скорее и помог ему препарировать животное. К приходу Фекете, однако, львы наполовину сожрали буйвола, так что для коллекции остался только череп.
После короткого отдыха Фекете послал на охоту боя, Мапани и еще пять слуг, поручив им добыть для коллекции буйвола, ибо ни одна из имевшихся к этому времени шкур не была достаточно хорошей и красивой.
Вскоре охотники встретили стадо из тридцати шести голов. Бой застрелил двух самцов, одного из них препарировали для коллекции. Ночью две гиены, привлеченные запахом мяса, пытались проникнуть в обнесенный изгородью лагерь и поплатились за свою дерзость жизнью. Мапани в таких случаях шутить не любил.
Его ожидали лавры святого Губерта[77], которым могли бы позавидовать тысячи охотников. Однажды он ранил вдали от лагеря буйвола, но не стал преследовать животное, так как спустилась ночь. На следующее утро он пошел по следу. К трупу буйвола в это время сошлось восемь львов, как раз собравшихся позавтракать. Из-за высокой травы Мапани заметил «царей зверей» только тогда, когда они, явно недовольные его приходом, поднялись с земли. Насмерть перепуганный, он сорвал с плеча винтовку и, не целясь, пальнул наугад. Не в силах двинуться от страха, он увидел, что все восемь обратились в бегство, но один вскоре стал отставать и упал на землю. Пуля попала в цель. Сколько было радости в моей штаб-квартире, когда африканцы доставили прекрасную шкуру зверя!
Вернувшись в Газунгулу, охотники были готовы немедленно отправиться в новый поход, если бы только я послал их. У них было теперь столько свежего мяса, что, продавая излишки, они могли покупать себе пиво. Обильная еда помогла им забыть, какого огромного напряжения сил требовала охота и доставка добычи нам.
Этот охотничий поход дал, повторяю, большую часть экспонатов для моих коллекций. Я очень сожалел, да и до сих пор сожалею, что отчаянное финансовое положение не позволило мне как можно щедрее вознаградить добрых африканцев.
Мы жили теперь в довольстве и даже не без комфорта. Все было бы хорошо, если бы не болезни.
Хуже всего приходилось Розе и Леебу. Оба они очень исхудали, но Лееб был сильно подавлен, а жена моя, как только ее отпускал приступ лихорадки, снова становилась веселой и жизнерадостной. Вскоре после нашего прибытия у нее во рту появился нарыв. Недели через две и она и я заболели дизентерией. Лекарств не было, и болезнь мучила нас долго. У меня, кроме того, обнаружился рецидив хронического ревматизма, которым я заболел при посещении водопадов Виктория. Однако все это было бы терпимо, если бы не симптомы болотного тифа, в частности большая слабость и ужасающие головные боли, которые чуть не свели меня с ума.