Музыканты каждый час сменяют друг друга. Жаркий воздух волнами окутывает сцену. От чадящего светильника першит в горле. Бхима шел через лес два настоящих, не условных часа. Небольшой перерыв, и начинается следующее действие драмы. Падает занавес, который держат в руках два человека. Перед зрителями в глубокой задумчивости сидит Хануман, вождь обезьяньего племени и старший брат Бхимы.
Как будто издалека доносится голос певца. Хануман думает о своем господине и друге, великом Раме. На лице актера — красно-коричневая маска-грим. На голове — шляпа с круглыми полями и высокой двухъярусной тульей, руки покрыты обезьяньей шкурой. Весь облик актера, даже его манера сидеть, напоминают обезьяну. Но есть что-то глубоко человеческое и даже трогательное в этой мудрой легендарной обезьяне. Табла звучат все громче и громче. Их звуки сливаются в один непрерывный грохот. Этот грохот символизирует сильный шум, доносящийся до Ханумана. Хануман вздрагивает. Он недоволен. Его брови быстро двигаются над маленькими глазами. В голосе певца раздражение и досада. «Откуда и почему этот громоподобный звук? Или это Индра — бог грома и молнии? Нет, не может быть. Индра уже сложил свои крылья». Хануман опять внимательно прислушивается. «А! Кто-то идет сюда. Но кто же? Он очень горд и силен. Царственные слоны в смятении ушли с его дороги. Львы трепещут от страха. Он быстро приближается». Хануман прижимает руки к груди. Слова песни наполняются радостью. «О! Мое сердце полнится странными чувствами родства. Я вижу, это мой брат Бхима!» Хануман останавливается и быстро решает: «Сначала я испытаю его силу, а потом откроюсь ему».
И вот царственный Хануман вдруг съеживается, руки беспомощно повисают, на лице появляется выражение страдания. Это уже не могучий вождь, а старая больная обезьяна. Он ложится на пути Бхимы. Каждый шаг появившегося Бхимы сопровождается громким ударом табла. Вот он, гордый и сильный. Сейчас он наступит на лежащую обезьяну. В голосе певца появляются нотки драматизма. Но гордый Бхима останавливается, голос певца надменно звучит: «Прочь с моего пути, ты, старая обезьяна! А то я отшвырну тебя и пойду дальше». Но обезьяна не в состоянии пошевелиться, ее глаза полузакрыты. Слабо и тихо льются слова певца: «Не сердись на меня. Слабый и старый, я живу здесь очень долго, а теперь не могу двигаться. Люди обычно здесь не ходят. Ты возбудишь недовольство богов. Иди с миром назад». Фигура и лицо Бхимы выражают возмущение, презрение и высокомерие. Глаза вращаются, брови угрожающе двигаются. «Даже если все люди и боги выступят против меня, я не испугаюсь. Знай, что я сын бога ветра. Кончай свою болтовню и уходи с дороги». На лице Ханумана появляются хитрые морщинки. Сейчас он — воплощение лукавства. «Если ты хочешь идти по этой дороге, — поет музыкант, — перепрыгни через меня». Бхима жестами и мимикой показывает свое несогласие. «Я не хочу этого делать. Ты принадлежишь к племени Ханумана, вождя обезьян и сына бога ветра. А он мой брат».
Хануман поднимает голову и внимательно смотрит на Бхиму. В его глазах просьба: «Ты говоришь о великом вожде обезьян. Я очень хочу послушать о нем». Гордые слова песни звучат в ответ: «Есть ли кто в этом мире, кто не знает Ханумана, сына бога ветра? Ханумана, поджегшего Ланку и спалившего дворец злого демона Равана? Я думаю, для тебя этого достаточно. Теперь вставай и дай мне пройти». Но Хануман не уступает дороги, и Бхима пытается сдвинуть его с места. Вдруг на лице Бхимы появляется удивление. Брови высоко подняты, жесты выражают растерянность. Он не в силах сдвинуть старую обезьяну с места. Удивление сменяется смущением. В словах певца — робость и стыд. «Послушай, кто ты? Варуна ты или Индра? Я уверен, ты не обычная обезьяна».