В марте наступил рамазан — месяц поста. Конечно, для таких мусульман, как рикша Али, рамазан длится круглый год. А кто ест нормально, действительно постится целый месяц. Постится и молится. В Хайдарабаде у меня были хорошие друзья — мусульмане. У них восемь детей. И дети тоже постились. Особенно усердствовала девятилетняя Чоти. Она не ела целый день, а ночью пила чай и совершала намаз. Родители, правда, не заставляли ее так строго соблюдать пост. Но Чоти была очень самостоятельным человеком и поступала по собственному разумению. Она очень похудела, и под глазами легли синяки.
— Чоти, — спросила я ее, — зачем ты это делаешь? Ты ничего не ешь и плохо спишь. Так ведь можно умереть. Чоти снисходительно посмотрела на меня.
— Так угодно Аллаху. Даже если я умру, то, значит, так хочет Аллах.
— Ну, а ты-то сама чего-нибудь хочешь?
— Есть хочу, — смущенно шепотом сказала Чоти.
— Ну поешь. Я уверена, Аллах на тебя не разгневается.
— Нельзя. Вот кончится пост, тогда…
Пост кончился в пятницу, 10 апреля. Пришел Рамазан-ид (праздник рамазана), или Ид-уль-фитр.
В этот день с утра мусульмане совершали праздничный намаз. Мечети были переполнены. Самым оживленным местом была «Мекка-масджид». С восьми часов утра сюда потекли толпы правоверных. Шли целыми семьями. Седобородые дедушки в высоких фесках, отцы семейств в свежих белых ширвани, мальчишки всех возрастов. Детей одели в праздничные цветные ширвани, на некоторых были фески. Они вели себя солидно, как взрослые. Им предстояло совершить в это утро важное дело.
У ворот мечети выстроился бесконечный ряд велосипедов, Запаренные рикши привозили все новых и новых людей. Рикши густым потоком заполняли широкую улицу Осман-базара, ведущую к «Чар-минару» и Соборной мечети. Автомобили с трудом лавировали в этом потоке. Сотни нищих толпились у каменных стен «Мекка-масджид». «Во имя Аллаха всемогущего и справедливого», — гнусаво тянули они. Правоверные раскошеливались. Сегодня нельзя отказывать в милостыне. В толпе сновали ловкие торговые агенты. Они вручали поздравительные карточки. На сером квадрате плотной бумаги было написано на урду «ид мубарак» («поздравляем с праздником»), а дальше по-английски: «Покупайте чернила марки „Орел“». Аллах в эту пятницу неплохо поработал для фирмы «Орел». А правоверные все прибывают и прибывают. Во дворе мечети натянули шамиану[9]. Здание мечети не может вместить всех желающих. У входа в мечеть люди разуваются. Таков закон. Вдоль стены выстраиваются тысячи пар обуви. Здесь и гордые, расшитые золотом туфли с загнутыми носами, и скромные на ремешках местные «чапали», рядом с модными европейскими ботинками примостились видавшие виды стоптанные тапочки, щегольские теннисные туфли стоят вперемежкy с разбитыми грубыми башмаками. Обувь всех размеров и сортов. И каждая пара свидетельствует о своем хозяине. Некоторые, боясь растерять туфли, перевязывают их веревочкой или носовым платком. Целые семейные связки. И немудрено, пойди потом поищи свои башмаки среди тысяч других. В мечеть собралось более десяти тысяч человек.
В девять часов начался намаз. Передо мной было море голов: фески, тюрбаны, молитвенные шапочки, просто носовые платки. «Во имя Аллаха всемогущего…» Фески, тюрбаны, шапочки, носовые платки исчезли, и по рядам засверкали босые пятки. Правоверные пали ниц. Потом снова фески и тюрбаны и снова пятки. И так много раз подряд. Все это походило на какие-то однообразные гимнастические упражнения. И только голос муллы, читавший молитву, напоминал о том, чем в действительности занимались эти люди. После намаза у стены, где стояла обувь, началось настоящее столпотворение. Все спешили домой, но без башмаков уходить не хотели. Дома многих ждал праздничный обед, и можно было, наконец, как следует поесть после поста. В этот день там, где могли, ели много и вкусно. Гостей угощали сладкими, специально приготовленными к празднику блюдами. А вечером, как и каждый праздник, рвались ракеты и трещали бенгальские огни.